Когда умрут газеты
Шрифт:
Короче говоря, журналистика столкнулась с высокоразумным алгоритмизированным существом, весьма смахивающим на искусственный интеллект. И конкурирует с этим существом.
Вот почему важно вычленить «добавку Тьюринга», которая позволяет пока человеку отличаться от умной машины. Есть ли такая «добавка Тьюринга» в журналисте по отношению к блогосфере?
Такая добавка в журналисте и редакторе, конечно, есть. Что интересно, описать ее так же проблематично, как и критерии «достаточности» искусственного интеллекта. Тьюринг вот описывать не стал, просто ввел в тест живого человека. Тьюрингу описание критериев «человековой»
Можно ли применить эту тьюринговскую методологию для определения будущих, жизнеспособных форм журналистики? В общем-то, вокруг так и происходит. Естественный отбор сам отбирает те медиа, которые демонстрируют недосягаемую добавку по отношению к квазиавторской вакханалии в интернете.
Но если мы хотим вывести рассуждения на уровень технологий и практических рекомендаций, то метод иррационального тыка и «авось сработает», которым оперирует эволюционный отбор, кажется неудовлетворительным. Хотелось бы осмысленно вычленить «добавку Тьюринга» в журналисте, сердцевинную авторскую способность, которая не отойдет и не может отойти в пользование авторствующей публике.
Если удастся найти алхимический состав этой добавки, можно будет продолжать добывать журналистское золото из чего угодно, хоть из свинца блогосферы.
Некоторые обязательные элементы волшебного состава такой добавки я уже открыл, хотя весь рецепт еще не дается.
Любой редактор обязательно добавляет в редакционный продукт свои моральные присадки, как сталевар специальными присадками получает в стандартной стали заданные свойства. Даже аморальные установки редакторов бульварной прессы — это тоже род моральной присадки. В ней воплощается видение, концепция и все такое, чем руководствуется редактор. Фактура, материалы меняются, а моральная присадка остается, постоянно воспроизводится, формируя устойчивый облик издания, его узнаваемый тип. В этом, кстати, проявляется авторство редактора.
Эта моральная присадка не воспроизводится в блогосфере, она недоступна также вирусному редактору.
В 1995 году в своих аспирантских изысканиях для других целей я описал понятие авторской модальности [44] . Потом усилиями ряда товарищей этот термин широко пошел, в частности, в литературоведение. Он пригодится и для описания природы журналистского (и редакторского) авторства.
Если удастся найти алхимический(состав этой добавки, можно будет продолжать добывать журналистское золото из чего угодно, хоть из свинца' блогосферы.
44
А. Мирошниченко. «Толкование речи. Основы лингво-идеологического анализа». 1995.
В лингвистике есть понятие объективной и субъективной модальности. Под объективной модальностью понимается отношение высказывания к реальности. Субъективная модальность характеризует отношения уже самого автора к предмету высказывания.
Авторская модальность своеволием автора смешивает субъективную и объективную модальности. Критерий истинности (объективная модальность) микшируется критерием целесообразности (субъективная модальность). Мир помещается в модель не просто как объект, а как направленная на объект практика. В результате предмет высказывания представляется соответствующим как истинному положению вещей, так и потребностям автора. В виде каламбура можно определить авторскую модальность как субъективную, считающуюся
В этой волевой авторской подмене кроется такое обязательное качество автора, как наглость. Журналист (и особенно редактор) имеет наглость взять на себя смелость судить для других об устройстве мира. Самопровозглашенный компас, барометр и источник морали. Это качество журналиста легко обнаружить… вспомнив об отношении широких масс к журналистам.
Но это не просто наглость высказаться, доступная и блогосфере. Наглость журналиста в том, что он свое мнение считает значимым для масс, подспудно прокламируя свое верховодство массами, то есть противостояние им. Как ни странно, но это жертвенная позиция. Миссия и жертвенность в своем сочетании порождают мессианство. Это обязательная, профессиональная авторская болезнь.
Производство значимости для других, полагание себя инструментом значимости, отражает ту самую специальную волю. Волю к авторству. Воля — обязательный источник моральных присадок редактора-человека. Что важно: в вирусном редакторе нет и не может быть воли.
Здесь же проявляется другое обязательное качество авторства — персональность. Автор всегда один, большой автор — даже одинок. Тут же логически следует обязательное противопоставление множеству, то есть публике. Блоггер, наоборот, влит в публику. Он активный, точнее, периодически активируемый нейронными импульсами вирусного редактора фрагмент публики. Автор — противопоставлен ей.
Наконец, все эти характеристики вкупе дают важнейшую черту авторства — именитость, значимость имени. Бывают авторы безвестные, но безымянный автор невозможен. Естественно, редуцируясь на уровень человеческих слабостей, именитость питается тщеславием и порождает самолюбование. Ну вот — почти полный психологический портрет журналиста.
Оппоненты справедливо укажут, что блоггеры тоже могут быть именитыми. Я думаю, это не авторская именитость, хотя и похоже. Это именитость селебрети, то есть известность совершенно иного рода, самодостаточная известность. В ней нет дополнительной цели и проактивного мессианского одиночества. Такая известность инкрустирована в толпу, а не противопоставлена ей.
Всякий блоггер, безусловно, рассчитывает на отклик, но не на отклик обезличенной для него публики (то есть классической публики), а на отклик друзей-собеседников. Этот мотив — желание отклика френдов — и обеспечивает лавинообразное вирусное распространение информации в блогосфере, то есть бесплатную и сверхэффективную работу вирусного редактора.
И совсем уж отдельно взятые блоггеры пытаются монетизировать свое квазиавторство. Например, их нанимают редакции либо другие посторонние силы. В этот момент такие блоггеры становятся журналистами — профессиональными персональными именитыми авторами текстов, претендующих на публичную значимость и верховодство. Вот там уже начинается осознанное или неосознанное персональное мессианство.
Наверное, список авторских характеристик неполный, но уже эти качества обеспечивают автору «добавку Тьюринга» над квазиавторством блогосферы. Как эти качества работают и можно ли их полезно воспроизводить, адаптируя к новым условиям?
Переход от умствований к практике — всегдашняя проблема. С феноменом авторством чуть легче, мы ведь его не открываем, а описываем.
Разделение журналистики на индустриальную и авторскую, в общем-то, дело известное. Но анализируя состояние и меру авторства в современной российской журналистике, можно прийти к интересным выводам.