Когда усталая подлодка...
Шрифт:
Вернемся к нашим баранам, то бишь ко мне — штурману и Борису Жукову — помощнику командира, и к тому моменту, когда наш атомный подводный ракетоносец вступил в полосу «райской» жизни. На наших листах, при заполненных графах всеми флагманами (а крови-то они нам попортили — не передать. Животворной осталась самая малая толика), остались графочки (на двух листах) командования дивизии, флотилии и флота.
— Штурман! Нам с тобой здорово повезло. На борту Борис Иванович. Давай будем насиловать его днем и ночью, как только появится в штурманской рубке …
— ?…
— Что вылупил
— Скорее он нас будет насиловать, а не мы его …
— Не цепляйся. Это не важно, кто кого будет насиловать… Ты только не забывай меня оповещать, когда он будет появляться у тебя… Шепни вахтенному офицеру… Он меня разыщет, и я тут же примчусь. Я и зачетные листы буду хранить у тебя, в штурманской рубке. Идет?
— Заметано!…
Мы начали «насиловать» Бориса Ивановича. С предварительной разведки боем — определения пристрастий Бориса Ивановича. Поскольку в моем дальнейшем повествовании будут фигурировать три Бориса, то для краткости условимся: Громов Борис Иванович, замкомдива — Б.И., Жуков Борис Петрович, помощник командира — Б.П., и командир группы ОСНАЗ, — Кузнецов Борис Александрович — Б.А. Идет?
Поехали «насиловать» Б.И. Он великолепно играл в шахматы, настольный футбол и самую распространенную игру подводников и кавказцев — нарды (коша или шишь — бешь, по-флотски). Играл Б.И. великолепно и в соперниках признавал только достойных противников. Расстраивался только в двух случаях: когда ему попадался слабый соперник и когда сильному удавалось у него выиграть. Когда это случалось, он отодвигал нарды, шахматы, «футбол» и заявлял:
— Не игра, а поддавки (слабак попался), или ….
— Что-то нет у меня полета мыслей. (Проиграл). Засиделся я что-то. Надо размяться.
— Пригласите ко мне помощника командира! — в том и другом случае.
Б.П. мигом прибегал.
— Борис Петрович! Не возражаешь, если мы прошвырнемся по кораблю?
— Никак нет!…
— Вот и славненько …
И они отправлялись «прошвырнуться» по кораблю.
На Солнце тьма пятнышек и пятен. А на корабле? То-то.
После прошвыра они возвращались в центральный пост — ГКП (главный командный пункт — 3й отсек) и заходили в штурманскую рубку.
— Штурман! Ну-ка глянь, что у тебя делают бойцы в гиропосту …
И я уходил в гиропост, ниже палубой. Кстати, рядом с гиропостом была у нас курилка, куда вечно толпилась очередь. Пока Б.И. беседует с Б.П., на ГКП неотлучно находятся командир и старпом, что позволяло мне, как вахтенному штурману, юркнуть в курилку без очереди. Во что выливались «прошвыры» для Б.П., рассказывал он сам.
— Помощник! Ты-то теперь понимаешь, по чему мы с тобой прошвырнулись? Это не корабль, а лохань! Глаза бы мои не глядели! … вполголоса говорит Б.И., притянув Б.П. за пуговицу репсухи (васильково-синенькая спецуха, «РБ» — называется),…
— Ты согласен?…
— Так точно!… — ответствует Б.П.
— Вот видишь! Я уж не буду командиру и старпому раскрывать глаза на то, как они успешно превращают боевой корабль в задрипанную лохань. Да и не их в этом вина, а твоя… Осмотрись и почаще, почаще бегай по кораблю. Проникайся к
— Так точно! Та-ащ …
— Борис Петрович! Ну что ты все долдонишь, как матрос-первогодок, — есть! так точно! никак нет!? Я ж тебе не порево-дралово здесь учиняю. Не рога отшибаю, а на путь истинный наставляю. Понял?
— Понял, Борис Иванович. А можно вопрос? … — мгновенно реагирует Б.П. на смену обстановки.
— Валяй!…
— Борис Иванович, зачетик мне бы сдать … кидается, как в омут, Б.П.
— Во, оборзел помоха! Два часа вынуждал меня шататься по дерьму, а теперь суется с зачетным листом! А по морде не хочешь? Ступай отсюда, пока не поздно!…
Б.П., ланью быстрой, выметался из штурманской рубки и, ссыпался в курилку. Корчил радостную гримасу и врал мне, что «почти сдал зачет».
— Иди быстрей в рубку, может и тебе удастся что-то сдать …
— Это-то после променада по кораблю? Ври, да не завирайся…
— Ладно, ладно. Не выпендривайся и дуй в рубку.
Я мчался в штурманскую рубку. Б.И. шерстил навигационный журнал и что-то сосредоточенно вымерял на карте.
Торчу столбом, упираясь головой в подволок рубки.
— Я тебе сколько раз буду говорить, чтобы ты не торчал рядом со мной столбом. Сядь на сейф и немедленно… — бурчит Б.И.
Усаживаюсь на сейф с картами.
— Вот теперь и побалакаем, глаза в глаза … — удовлетворенно хмыкает Б.И.
Дотошно разбирался с моими расчетами счислимого места и, если мне удавалось его убедить, делал утверждающую запись в навигационном журнале. Но бывало, что не утверждал.
— Ну, брат, что-то ты здесь намудрил с расчетами! Это не счислимое место, а район счислимого места. На подвсплытии сам определюсь. Если врал — выпорю на конюшне! Понял?
— Понял, Борис Иванович…
— То-то же! А сейчас позови мне Бориса Александровича…
Приходил Б.А., однокашник Б.И., капитан-лейтенант, но самый сильный и неподкупный (он не считал для себя возможным проигрывать из лести кому бы-то ни было) соперник. Они располагались на диванчике в штурманской рубке и начинали игру. Это была не игра, а битва титанов. На равных. С переменным успехом. По множеству партий, их число (партий) строго обусловливались. Игра прекращалась только на период общекорабельных мероприятий (еда, подвсплытие или по фактической аварийной тревоге, иногда — по выходу в условную атаку по случайной цели) или, по обоюдному согласию на «ничью». Оба оставались весьма довольны таким исходом, Б.И. — источал добродушие, а Б.А. бахвалился в кулуарах курилки, что:
— Б.И. начинает кое-что соображать в игре. Это приятно. Но… придется его пару раз отодрать, как сидорову козу, чтобы не зазнавался ….
Когда игра заканчивалась победой Б.И., в самое кратчайшее время весь корабль знал, что:
— Понапихают в прочный корпус слабаков, зелени подкильной и … не с кем перекинуться в интеллектуальную игру …
Это вещал Б.И. Светился довольством на весь ГКП, ярче подволочных корабельных светильников. Курилка ржала над Б.А.:
— Что-то ты сегодня, Б.А., весьма смахиваешь на сидорову козу …