Когда Волга текла кровью
Шрифт:
— Они опасны? С виду ничего страшного.
— Еще как опасны! Обходи их подальше! Все, что мы не знаем и что исходит от Ивана, — опасно.
— Ну, вряд ли они столь опасны.
— Предупреждаю: держи лапы подальше от них.
Он ушел, но явно не был убежден моим предупреждением.
В полдень пришел и доложил полковнику об отбытии в «особый отпуск» первый кавалер Рыцарского креста в полку, капитан третьего батальона гауптман Артур Риттнер. Риттнер особо отличился в боях за Южный Сталинград. Мы были рады за него. Гауптман Риттнер был «двенадцатником» (солдатом, подписавшим 12-летний контракт) и прошел подготовку в рейхсвере.
Часть
Без рейхсверовских кадровых солдат наши вожди не смогли бы создать вермахт за такое короткое время.
Когда гауптман Риттнер убыл в отпуск, он забрал с собой письма на родину, которые он отошлет из Бреслау. Мы решили, что это ускорит письмам дорогу до адресатов. Были и другие счастливые новости. Мой старый заслуженный командир, майор доктор Циммерман, получил Германский крест в золоте. Он все еще был в отпуску по болезни.
30 октября 1942 г.
30 октября мы приняли делегацию из соседнего полка 16-й танковой дивизии. Она состояла из командира 79-го панцергренадерского полка, оберста Рай-ниша, с адъютантом, обер-лейтенантом Брендгеном. С ними было еще несколько человек. 79-й полк тоже участвовал в тяжелых боях и — как и мы — понес серьезные потери. Теперь они подпирали нас слева. За вычетом двух полковников, они были моими земляками из долины Рейна и Вестфалии. Знакомый говор звучал в ушах, как музыка. Главной темой разговора полковников было положение в секторах обоих полков и как тяжело в этих условиях удерживать позиции на направлении от Рынка и Спартаковки к Волге. Оберст Райниш считал, что этот сектор можно назвать «маленьким Верденом» — там вряд ли найдется квадратный метр, не изрытый бомбами и снарядами. Кроме того, этот факт не давал использовать там танки. Вражеское сопротивление в этом районе все еще не было сломлено.
Было интересно увидеть обоих командиров полков. Оберст Райниш был родом из Штайермарка и имел
предупредительные манеры. Мой командир, оберст Гроссе, немногим от него отличался. Для меня они были «кавалеристами старой школы», у которых я мог только учиться. Гости пригласили нас нанести ответный визит, признавая, что общая ситуация это позволяет. Оберст Гроссе сказал, что он будет рад. Позже он сказал нам: «Всегда хорошо лично знакомиться с товарищами из других частей. Это важно для последующих боевых действий». Я мог с ним только согласиться.
31 октября 1942 г.
Октябрь подошел к концу. А бои в городе продолжались. Не было почти никакого продвижения вперед. Мы были слишком малочисленны, чтобы снова двигать нас в бой. Нас хватало только на то, чтобы держать позиции в тихом секторе.
Полтора месяца назад у устья Царицы, когда мы почти непрерывно наступали, я писал жене: «...еще несколько дней, и мы возьмем Сталинград».
Теперь надвигалась зима. Чтобы взять оставшуюся часть города, нужно было вводить в бой свежие силы. Боевой дух у солдат был высок, и мы полностью доверяли нашему командованию.
Звонком из дивизии нас предупредили о визите генерала Пфайфера. Он командовал дивизией со времени печального происшествия с нашим первым командиром, генералом от инфантерии Фолькманом. Мне приказали сделать доклад командиру. Оберст Гроссе ответил на мои поздравления и сказал с улыбкой:
— Полк должен назначить офицера для курсов командиров рот в Берлин-Дёберице. Курсы проходят с 6 декабря 1942 г. по 16 января 1943
Я не очень вдумывался в то, что слышу, и даже был ошеломлен, что позабавило командира. Лейтенант Хоффман был уже в курсе и поздравил меня с откомандированием.
Появился связной и, задыхаясь, доложил: «В лесу— метрах в ста отсюда — обер-ейрейтора Корнека миной разорвало на куски!» Опасаясь худшего, я поспешил на место. Мои опасения подтвердились: это был тот самый парень, который позавчера так интересовался этими проклятыми минами, хотя я настойчиво указывал на их опасность. Об этом происшествии нужно сообщить во все части! Людям на фронте просто необходимо проявлять осторожность.
Командир дивизии прибыл сразу после 13.00. Его сопровождал наш полковой адъютант, только что вернувшийся из отпуска. После рапорта нашего полкового командира генералу оба — с адъютантами — вошли внутрь командного пункта. Лейтенанта Хоффмана и меня пригласили зайти. Текущую ситуацию обсуждали у карты. Генерал сказал, что в каждом полку боевой состав рот растет за счет выздоровевших, непрерывно поступающих из госпиталей. Однако он также считал, что их слишком мало и что ожидается свежее пополнение с родины.
Перед тем как генерал забрался в «кюбельваген» (командирский легковой автомобиль с брезентовым верхом. — Прим. пер.), он подозвал меня:
— Холль, вы скоро уезжаете на курсы в Дёберице. Пока вы не уехали, зайдите ко мне. Моя семья живет в Потсдаме, и я хотел бы, чтобы вы лично поехали туда и отдали им мое письмо.
Я пробулькал: «Так точно, герр генерал!»
Я не мог поверить: через пять недель я буду в Берлине, а через семь недель — со своими родными дома. Было трудно поверить!
Лейтенант Хоффман сообщил, что следом за майором Вайгертом его адъютант, мой друг Иоахим Шюллер, тоже оказался в госпитале. Надеюсь, ничего серьезного.
1 ноября 1942 г.
Ноябрь начался с хорошей погоды. Ночи становятся холоднее, но в течение дня солнечно и ясно.
За счет пополнений последних дней оба батальона имеют теперь боевой состав стрелковой роты каждый. Конечно, этого еще слишком мало, но мы были рады каждому вернувшемуся из госпиталя. Среди офицеров, вернувшихся в полк, были берлинец лейтенант Пильц и баварец лейтенант Бауман. Среди прибывших было много знакомых лиц. Они были в основном уроженцами Верхней и Нижней Силезии, все еще составлявшими костяк полка, несмотря на приход в эту чисто силезскую часть уроженцев других регионов Фатерлянда. Все понимали серьезность момента. Каждому хотелось оказаться дома, в дружеском кругу, но они продолжали нести службу самым образцовым образом. Многие были больны желтухой и должны были отправляться в госпиталь. Доктор Щепански считал это следствием однообразного рациона с самой переправы через Дон. Наша армия снабжалась по единственной дороге на Калач, что создавало проблемы с доставкой различных продуктов. Вследствие этого возникали все более частые случаи желтухи — болезни, которая раньше наблюдалась в войсках очень редко.