Когда впервые видишь так близко...
Шрифт:
Арантиэль повернулась на звук моего вздоха и тут же из ее глаз исчезла жизнь, а улыбка померкла. Почувствовав такую резкую перемену в ней, Галадриэль обратила ко мне свой величественный взгляд и приказала:
– Вон.
– Но… - я попытался возразить.
– Я сказала - вон.
Пришлось уйти. Я закрыл дверь в спальню и стал ходить из стороны в сторону. Здесь осанвэ Арантиэль не досягало моего слуха, но, вполне может быть, что Галадриэль блокировала меня. Спустя долгое время, Лесная Ведьма вышла и тихо прикрыла за собой дверь. Я кинулся к ней.
– Что с ней?
– Она уснула.
– Галадриэль покачала головой, -
– Что я могу сделать для нее?
– Ты можешь оставить ее в покое. Это будет лучшим для нее сейчас.
– Владычица прикрыла глаза, - Иди, Келеборн ждет тебя. Я буду с ней. Ее нельзя оставлять одну.
– Спасибо, Галадриэль… Спасибо.
Она подняла на меня твердый взгляд, в котором скользнуло лукавство:
– Ты смог полюбить снова? Скажи, ты любишь ее?
Для меня всегда было удивительным, что от Владычицы Галадримов ничего невозможно укрыть.
– Я… думаю, что да. Люблю.
Лицо Галадриэль просветлело и озарилось доброй улыбкой:
– Тогда я помогу ей.
========== Глава 9. Прилежание. Отрицание. Порицание. Поощрение. ==========
Тьма ползла через пустоши Бурых равнин. Келеборн был обеспокоен тем, что это могло поколебать нашу денежную политику. Торговые пути перекрывали орки, гоблины и прочие злобные твари. Среди Авари и беорнингов прошел слух о том, что южные границы атакованы, и среди народа начались волнения. Галадримы усилили посты границы леса. Леголас взял на себя отбор и формирование отрядов. Мы не должны были допустить их на наши территории. Я не должен был. Но мне было бесконечно больно от того, как страдала Арантиэль. С помощью Галадриэль эта боль поуменьшилась, но она все еще была здесь. Прошло всего два дня, а лечение души Арантиэль оказалось не легким делом. А так же, мне было больно от того, что Вечные Леса Ласгалена вновь стали заболевать. Мучительно медленно, тьма продвигалась вперед. Мучительно медленно слабел я сам. Такого не было со времен Битвы Пяти Армий. С той поры прошло чуть меньше сотни лет, но я никогда не забуду, как это было тяжело - бороться с самим собой - бороться за свой народ, за свои земли, за свет в собственном сердце и душе. В то время мой гнев вызывала любая мелочь. Что ж, не думаю, что в этот раз будет легче, но я буду стараться… стараться держать себя в руках.
Я бродил по садам, пытаясь насладиться, надышаться миром и покоем перед предстоящим. Листья деревьев и травинки шептались со мной. Они едва-едва слышно говорили: “Нам страшно… Защити нас, милостивый Adar il Taur (Отче всея Лесов - синд.), защити…” А впереди было страшное - новая война. Еще одна. Я должен выдержать. Я выстою. Или, по крайней мере, надеюсь на это…
Мне было, за что бороться. За сына, за этот лес, за мои народы, за мир… За то, чтобы вновь увидеть живой огонек в глазах Арантиэль, за ее искреннюю, счастливую улыбку.
Знает ли она, что грядет война? Переживает ли? Когда я видел ее в последний раз, Арантиэль выглядела очень плохо - потускневшие, безжизненные волосы, бескровное тело, пустой остекленевший взгляд. Она ужасно исхудала, отчетливо выпирали кости, ведь, я не мог заставить ее съесть хоть что-то. Результат был один - ее желудок отвергал любую еду.
Я не видел ее в течение двух дней. Галадриэль запрещала подходить к ней. А я молил Илуватара,
Я резко остановился. Она сидела у фонтана и водила рукой по воде. На все еще впалых щеках румянец, на губах играет мечтательная полуулыбка. Сердце замерло… и пустилось вскачь с такой неистовой силой, что стало душить где-то в горле. Ее не волновало, что вода уже была холодной, как лед, а солнце более не грело так ярко. На обнаженных плечах остались шрамы от ее же ногтей… Что я сотворил с ней? Что я наделал? Знать бы еще свою вину.
Она смотрит на ярких птиц, которые прилетели к фонтану напиться. Они смело прыгают на протянутые ладони, дают гладить себя, сами подставляют яркие перышки для невесомых прикосновений алых губ.
Я боялся. Боялся пошевелиться. Боялся привлечь ее внимание. Боялся, что в единственный момент разрушу эту прекрасную грёзу. Боялся… и хотел подойти, прикоснуться к ней, прошептать, что смогу ее защитить от всех невзгод…
“От опасности и переживаний ты сможешь оградить ее.
– прозвучал в голове голос Галадриэль, - Но сможешь ли ты уберечь ее от самого себя, Трандуил?”
“Нет, Галадриэль, - посылаю весть в ответ, - от себя - не смогу…”
И, делая маленький шаг вперед, замираю. До моего слуха доносится песня. Тихая, но отчетливо различимая. Голос Арантиэль заполняет меня изнутри, сердце наполняет священный трепет. Но ее губы неподвижны.
“Что… что это, Галадриэль?”
“Она больше не говорит. Голос покинул ее. Скоро, очень скоро она забудет звучание собственного голоса, и мы будем слышать лишь образы ее мыслей.”
“Ей можно как-то помочь?”
“У меня не вышло.
– издалека донесся вздох, - Ты сможешь попробовать заговорить с ней лишь через пару дней. Но сейчас ты вправе совершить первый шаг на пути прощения… Решай, Трандуил. Чему быть, а чему нет… Решай. Иначе рискуешь потерять ее навечно. Но будь осторожен - ее разум сейчас бескрайне светел и необычайно хрупок. Не вздумай обидеть ее, иначе мы все потеряем ее раз и навсегда.”
И больше Галадриэль ничего не говорила, оставив меня наедине со страхом ошибок, с болью в сердце. Наедине с ней. Я тихо двинулся вперед, снимая с себя мантию. Подошел к Арантиэль и накинул на ее неприкрытые плечи. Она вздрогнула и резко повернулась ко мне, от чего птицы разлетелись в стороны, напуганные резким движением. Я смотрю на нее - бледную и больную. И одними словами не передать, сколько в ее глазах боли. Я почти проваливаюсь в нее, словно в бездонный омут, словно во тьму беззвездной и безлунной ночи, в которой так жутко даже вздохнуть лишний раз… Опускаюсь у ее ног, чтобы положить голову ей на колени. Так и сижу, опустив глаза и страшась пошевелиться, лишь бы она не оттолкнула меня сейчас.
…И вздрагиваю, когда она касается моей головы. Сначала осторожно гладит, затем начинает перебирать волосы по прядям. Арантиэль не обладает магией, но от ее прикосновений боль, которую я испытывал, постепенно притуплялась.
***
Мне нравилось перебирать его волосы. Это успокаивало и его, и меня.
“Скоро будет новая война… - достигла моего слуха удрученная, печальная фраза, - Останься здесь, во дворце. Мое сердце будет спокойнее, если ты будешь в безопасности.”