Когда врут учебники истории. Прошлое, которого не было
Шрифт:
А у нас?
Глава 6.
Неприродный государь
Пепел мертвых не имеет заступника, кроме нашей совести… Что, если мы клевещем, если несправедливо терзаем память человека, веря ложным мнениям, принятым в летопись безмыслием или враждой?
Расстановка сил
Со смертью в ночь с 6 на 7 января 1598 года царя Федора Иоанновича [166] , второго сына Ивана IV Грозного от первой жены [167] , Анастасии Захарьиной-Юрьевой, пресекся дом Даниловичей династии Рюриковичей – тех прямых потомков великого князя владимирского Александра Невского, что правили Московской Русью с 1325 года. В стране, пользуясь современным языком, воцарился политический вакуум.
166
Джайлс Флетчер (ок. 1549–1611), английский дипломат, бывший в 1588–1589 годах послом в Московии, в своем сочинения «О государстве Русском» так рисует портрет этого государя: «…росту малого, приземист и толстоват, телосложения слабого и склонен к водянке; нос у него ястребиный, поступь
167
Как отмечает «Российский энциклопедический словарь», «…точное число жен Ивана Грозного неизвестно, однако вероятно, что он был женат семь раз».
В отличие от предыдущей главы, где речь шла о Войне Алой и Белой роз, не стану утомлять вас подробностями хроники тех лет – в конце концов отечественное прошлое все мы знаем заметно лучше истории дальних стран. Однако о природе этого вакуума поговорить все-таки стоит.
Основателем дома Даниловичей был Даниил Московский, младший из сыновей Александра Невского, которому при разделе отчего наследства достался в удел городок Москва. Даниил так и умер удельным князем [168] , не побывав на владимирском столе, – а первым среди русских феодальных владетелей почитался в те времена великий князь владимирский. По тогдашнему закону, так называемому лествичному праву [169] , потомки князя, великого стола занять в свой черед почему-либо не успевшего, впредь навсегда исключались из числа претендентов на этот титул. Однако сыновья Данииловы, Юрий Московский и Иван I Калита, с подобным положением не смирились и, добывая в Орде интригами и щедро рассыпаемыми взятками ханские ярлыки на княжение, поочередно провозгласили себя великими князьями владимирскими.
168
Факт известный, но как бы полузабытый, стыдливо не вспоминаемый. Показательная деталь: даже прекрасный историк Андрей Буровский в своей исключительно интересной книге «Русская Атлантида», вскользь поминая Даниила, называет его великим князем, хотя загляните в тот же «Российский энциклопедический словарь», и прочтете: «Даниил Александрович (1261–1303) – князь московский (с 1276 г.), сын Александра Невского. Получил по завещанию Переяславль-Залесский, присоединил Коломну и тем положил начало росту Московского княжества. Канонизирован Русской православной церковью».
169
Лествичное право – то есть лестничное, ступенчатое. Смысл его сводился к следующему: правящему великому князю наследовал не его старший сын, как в последующие времена, а следующий по старшинству брат, затем – следующий, и так до самого младшего. Однако за этим последним наступал черед старшего сына старшего брата – и так далее; на графике подобный переход наследования и впрямь напоминает лестничные ступени. Система, как видите, сложная, запутанная и потому порождавшая, естественно, великое множество споров, распрей и кровопролитий.
Впоследствии этот титул канул в Лету: великими князьями стали уже государи московские. Однако – с точки зрения как закона, так и общественного сознания – Даниловичи являлись узурпаторами, пусть даже узурпация и легитимировалась дорогой ценой купленным ханским ярлыком. Впрочем, с течением времени народ-то об этом мало-помалу забыл – примечательное обстоятельство, и к нему нам впоследствии еще придется вернуться. Зато сами Даниловичи помнили – и даже слишком хорошо. А потому любой ценой заботились об упрочении власти – главным образом, за счет изведения под корень всех претендентов, обладавших мало-мальски реальными или даже чисто номинальными правами на престол (система всемирно распространенная – вспомните Генриха VII Тюдора!). Более чем двухвековой процесс был успешно завершен великим любителем радикальных мер – Иваном IV Грозным. В результате, когда со смертью Федора Иоанновича род Даниловичей пресекся, по праву (да и по какому? – лествичное давно и прочно забыто, новое еще окончательно не сложилось, Орда утратила власть и канула в Лету…) занять трон оказалось просто некому.
Так кому же быть царем на Московской Руси? Логичнее всего – наиболее родовитому, однако как такого определить? Ретивее прочих рвались к престолу князья Шуйские, чей род – все эти многочисленные просто Шуйские, Скопины-Шуйские, Глазатые-Шуйские, Барбашины-Шуйские, Горбатые-Шуйские и иже с ними – был даже старше Даниловичей и не раз давал стране выдающихся военачальников, а также, пользуясь современным языком, гражданских администраторов. Впрочем, нельзя было сбрасывать со счетов и других – Гедиминовичей, Мстиславских, Голицыных, издавна занимавших первые места в рядах московского боярства. Однако были в Москве два рода происхождения не княжеского; оба стремительно возвысились при последних царях и по влиянию не уступали теперь Рюриковичам и Гедиминовичам – Романовы [170] и Годуновы.
170
Прародителем Романовых был Андрей Иванович Кобыла (ум. ок. 1350/51), «выехавший из Прусс», как выражаются древние родословные. До начала XVI века они звались Кошкиными, затем – Захарьиными-Кошкиными и Захарьиными-Юрьевыми. Родоначальником собственно Романовых явился боярин Никита Романович (откуда и фамилия – по отцу) Захарьин-Юрьев (ум. 1586 г.). Его сын Федор Никитич Романов (ок. 1554–1633) – будущий патриарх (в 1608–1610 гг. при Тушинском воре и затем с 1619 г.) Филарет, отец первого царя из династии Романовых, избранного в 1613 г. Земским собором Михаила Федоровича (1596–1645), и при нем – фактический правитель страны. Сами Романовы, фактически основавшие совершенно новую династию, предпочитали именовать себя домом Романовых династии Рюриковичей, хотя вся их связь с последними ограничивается браком Ивана Грозного с Анастасией Захарьиной-Юрьевой. Но коли Иван Грозный возводил свой род к императору Августу, так почему бы и нет?
Они-то – Шуйские, Романовы да Годуновы – и являются главными героями нашего повествования.
Правитель державы
А теперь вернемся в тот день 17 марта 1584 года, когда скоропостижная кончина Ивана IV Грозного и последовавшее за нею восшествие на престол царя Федора Иоанновича выдвинули Бориса Годунова на одно из первых мест в государстве.
Впрочем, и до того Борис ухитрился уже изрядно возвыситься, невзирая на всю свою неродовитость. Это уже потом, в пору его царствования, появится «Сказание о Чете», сочиненное иноками Ипатьевского монастыря и возводящее род Годуновых (вкупе с Вельяминовыми-Зерновыми и Сабуровыми) к некоему татарскому мурзе Чету, который якобы в 1329 году выехал из Орды к Ивану Калите. Согласно «Сказанию», старшая линия потомков Чета – Сабуровы – в конце XV века уже прочно заняла место среди знатнейших родов московского боярства, тогда как младшая – Годуновы – выдвинулась только при Грозном, во времена опричнины. Увы, как отмечает современный историк Руслан Григорьевич Скрынников, «Сказание о Чете» не заслуживает доверия: сочиняя эту родословную, монахи преследовали корыстные цели – доказать княжеское происхождение Годуновых, а заодно и утвердить их связь со своим монастырем, будто бы заложенным тем самым мурзой Четом. В действительности же предки Годунова были костромичами и с давних пор служили боярами при московском дворе. Со временем, правда, род обеднел и оказался низведен до положения заурядных вяземских помещиков.
В традиционном представлении карьера нашего героя выглядит примерно так.
Впервые имя Бориса всплывает во время Серпуховского похода, в 1570 году, когда он «состоит при царском саадоке», то есть является одним из оруженосцев Грозного. На следующий год Годунов уже выступает дружкой на свадьбе царя с Марфой Васильевной Собакиной; тогда же он упрочивает положение при дворе женитьбой на дочери известного опричника, царского любимца и великого заплечных дел мастера Малюты Скуратова-Бельского. С 1576 по 1579 годы он занимал должность кравчего. В 1580 году Грозный выбрал сестру Бориса, Ирину, в супруги царевичу Федору, в связи с чем Годунов был пожалован в бояре. А годом позже самодержец всероссийский в порыве гнева убил своего старшего сына Ивана (наиболее прозорливые современники сразу же разглядели в том следствие годуновского наушничества и науськивания, возбудивших праведный отчий гнев), в результате чего бесперспективный ранее Борисов шурин, царевич Федор, в одночасье сделался наследником престола.
Хитростью, лестью, интригами Борис совершил почти невозможное – завоевал доверие Грозного, который, умирая, назначил его одним из пяти опекунов [171] к Федору, поскольку тот, хотя и вступал на престол двадцатисемилетним, однако по умственному развитию оставался «сущим младенцем». Остальными опекунами стали Никита Романович Юрьев, дядя Федора по матери; князь Иван Федорович Мстиславский; князь Иван Петрович Шуйский, прославившийся обороной Пскова от войск польского короля Стефана Батория; наконец, Богдан Яковлевич Бельский, которому Иван IV особо поручил заботу о младшем из своих сыновей – царевиче Дмитрии, рожденном от пятой венчанной жены, Марии Нагой [172] .
171
Или членов Верховной думы, долженствовавшей помогать Федору в управлении государством.
172
Впрочем, известный историк Сергей Федорович Платонов (1860–1933; академик РАН с 1920 г. и АН СССР с 1925 г., председатель Археографической комиссии в 1918–1929 гг., автор «Очерков по истории Смуты в Московском государстве XV – XVII вв.»; погиб в сталинских лагерях) в своем «Полном курсе лекций по русской истории» говорит о «…ребенке Дмитрии, рожденном в седьмом браке [курсив мой. – А.Б.] Грозного с Марией Нагой».
Царствование Федора Иоанновича началось смутой в пользу царевича Дмитрия – последствием этого явилась ссылка малолетнего царевича с матерью и родичами под надзор в свое удельное княжество – Углич, а сочтенный зачинщиком всей затеи князь Бельский был сослан в Нижний Новгород.
При венчании Федора Иоанновича на царство 31 мая 1584 года славо– и корыстолюбивый Годунов был осыпан новыми – и весьма щедрыми! – милостями: получил чин конюшего, звания ближнего великого боярина и наместника царств Казанского и Астраханского, ему также были пожалованы обширные земли по реке Ваге, луга на берегах Москвы-реки и разные казенные сборы [173] . Правда, поначалу значение Бориса среди царевых советников еще ослаблялось влиянием царского дяди – боярина Никиты Романовича Юрьева, но в августе того разбил паралич, а на следующий год он скончался, что дало Борису возможность безоговорочно выдвинуться на первый план.
173
Уже упоминавшийся Д. Флетчер считал его годовой доход равным 100 000 рублей и утверждал, что со своих земель Борис мог бы выставить в поле целую армию.
Недовольные столь стремительным его возвышением бояре [174] попытались сформировать антигодуновскую коалицию, куда вошел также церковный первоиерарх – митрополит Дионисий, считавший своим долгом «печаловаться пред царем за гонимых людей». Они намеревались добиться развода царя с бездетной Ириной (нужно же и о наследнике престола думать!), что неизбежно повлекло бы и крушение ненавистного Годунова. Но Борис вновь переиграл всех: дело кончилось насильственным пострижением князя Мстиславского, ссылкой Шуйских, свержением митрополита Дионисия и опалой остальных. В митрополиты был поставлен преданный Борису ростовский архиепископ Иов.
174
Князья Иван Федорович Мстиславский, Шуйские, Воротынские, бояре Колычевы, Головины и некоторые другие.