Когда вырастали крылья
Шрифт:
После долгой паузы Белла сказала:
– По-разному жизнь у людей складывается…
– Ты о ком?
– не понял ее Петр.
…Не слушательницу академии представила сейчас Белла, а ту Сонечку, что четырнадцать лет назад, совсем еще девчонкой, прибыла с группой коммунистов на Восточный фронт. Петр был тогда начальником политотдела [147] Южной группы войск. Соня рвалась на фронт, но Петр, щадя не в меру порывистую москвичку, нашел для нее работу в штабе.
Белла близко сошлась с Соней уже в Туркестане. Соня появлялась во дворе дома, который занимали Барановы, верхом на лошади. Ладные сапожки,
– Позор!
– кричала она.
– У коммуниста жена носит паранджу. Позор! Гнать такого коммуниста из партии!
Она называла фамилию местного работника, еще не порвавшего с байскими обычаями, требовала, чтобы член реввоенсовета Первой армии Баранов лично вмешался и наказал феодала с партийным билетом.
А у Петра - неотложные дела, он умоляюще смотрит на жену, и та уводит Соню в другую комнату, где они подолгу беседуют и обсуждают, какие меры надо принять. Положение в Туркестане сложное, с местными обычаями приходится пока считаться, а главное - не действовать сгоряча. Белла не раз слышала, как сдерживал Петр иных вояк. «Мы здесь, - говорил он, - не только командиры, но и политики, а в политике рубить сплеча нельзя». Исчезала Соня внезапно, как и появлялась, задорная, неуемная, одержимая одной страстью - служить революции, партии.
Почему вдруг вспомнили: дворянка? Легко ли ей было порвать с родителями, с семьей?…
– Нет, таких не согнешь!
Белла сказала это вслух и опять надолго задумалась. Не согнулась ли она сама под тяжестью домашних забот? Не растратила ли попусту энергию, которой, казалось, до самой смерти не исчерпать? По-разному сложились судьбы ее и Сони. Но разве она, Белла, не счастлива? Разве не признателен ей Петр за все, что между ними было и есть? Жена комиссара, она была не только матерью его детей - его другом, его помощником, И если он вырос настолько, что уже давно в ее помощи не нуждается, - гордиться надо! Радоваться надо, а не печалиться. Не ей роптать на свою судьбу, не ей… [148]
Белла резко встала и подошла к мужу. Петр увидел тот влажный блеск в ее больших, красивых глазах, который всегда его так волновал. Но Белла не дала ему и слова произнести, приложив палец к губам. Она повела Петра к письменному столу, открыла правый нижний ящик, где хранился его личный архив, и вынула тетрадь - толстую тетрадь в черном коленкоровом переплете с круглой сургучной тюремной печатью. В тетради лежала тоненькая дарственная книжечка стихов - «Звездные песни» Николая Морозова.
Белла раскрыла ее на загнутой в уголке страничке и тихо прочла:
Мы тоске немой и ненавистной
Овладеть сознаньем не дадим.
Будем жить любовью бескорыстной…
И Петр перебил ее, закончив строфу наизусть:
Счастлив тот, кто счастье дал другим.
Она улыбнулась и не стала его поправлять.
– Я знаю, нелегко тебе последнее время, - Петр обнял жену.
– Зато целый месяц проведем в Крыму. Вместе! Неразлучно…
– Нет, с этого часа!
– и она умоляюще посмотрела на мужа.
– А завтра полетим вместе. Я не прошу,
Петр понял, что не в силах сейчас отказать жене.
– Тебе очень хочется лететь?
– Да.
Он распахнул окно, выглянул наружу.
– Погода испортилась. Но ехать завтра на аэродром надо.
– Не полетим - вернемся домой. Я ведь никогда не была навязчивой, - почти извиняясь, добавила она.
– Знаю. Потому и удивляет твое упрямство.
– Нет, это не упрямство!
Он понял, что спорить бесполезно.
Утро вечера мудренее.
На всякий случай Белла собрала в дорогу два чемоданчика - для мужа и для себя. [149]
* * *
Утро пятого сентября выдалось мглистым.
На аэродроме пассажиры и провожающие долго ждали очередной метеосводки и разрешения на вылет.
Петр Ионович советовался с летчиком Дорфманом.
Наконец самолет вырулил на старт, принял пассажиров и поднялся в воздух.
Через несколько минут за Подольском, близ станции Лопасня, полет оборвался катастрофой. Она была настолько страшной, что ее жертв уже никто в Москве не увидел.
…В Колонном зале Дома союзов семь гробов были закрыты и обтянуты красной материей.
3
Как это могло случиться?
Специальная правительственная комиссия по расследованию причин катастрофы самолета АНТ-7 (ее председателем был М. Н. Тухачевский) исчерпывающе ответила на этот вопрос. Полностью «Заключение правительственной комиссии» было опубликовано в журнале «Техника воздушного флота» № 8 за 1933 год. Машина была исправной. А погода неблагоприятной: сплошная низкая облачность и лишь местами разрывы. К слепому полету экипаж не был достаточно подготовлен, хотя знал, что именно такой полет его ожидает.
Последний пункт заключения комиссии гласил:
«5. Причиной катастрофы явились крайне трудные метеорологические условия, при которых вылет самолета, не подготовленного к слепому полету, был недопустим».
Недопустим! Почему же его выпустили?
В заключении комиссии нет ответа на этот вопрос. Нет, вероятно, потому, что только погибшие могли бы исчерпывающе ответить. Да и стоит ли за давностью лет к этому вопросу возвращаться?
Стоит! Давно утихла боль многих тяжелых утрат, но люди, как известно, учатся и на ошибках. И люди, хорошо знавшие экипаж и каждого пассажира самолета, искали ответа.
Петр Ионович, верный своему правилу абсолютно доверять летчику, советовался с Дорфманом. Тот хорошо [150] знал всех пассажиров, прибывших на аэродром. Помимо Петра Ионовича и его жены там были: начальник Главного управления гражданского воздушного флота Гольцман, его заместитель Петров (Сергеев), член президиума Госплана Зарзар, директор авиационного завода Горбунов. Седьмым на борту был механик Плотников.
Перед вылетом вручили метеосводку. За Курском - ясно. Разве это уж так далеко? Летчик согласился лететь, если последует разрешение. И такое разрешение было получено, хотя в тот день ни один самолет с аэродрома не поднимался…