Когда я без тебя… (сборник)
Шрифт:
Смотрит на жизнь трезво, не разучившись мечтать. Порою о несбыточном. «Как там говорил Дали? Единственное различие между безумцем и мной — то, что я не безумец. Так и я. Смирилась со своими слабостями, но не допускаю их перерастания в пороки. Я верю в чудеса, готова ждать их, но одновременно помню, что у сезона летящих юбок есть особенность заканчиваться. Не подумай, что я за приземленность. Судьба заставила меня твердо стоять на ногах, правда, не поинтересовавшись, хочу ли я этого. Рано или поздно мы все понимаем, что жизнь совсем не похожа на сборник афоризмов о ней. Нам остается два выбора: идти вперед или застрять на месте. Я выбрала движение вперед, а чемоданы с чувствами до сих пор оставались неразобранными…»
Мирумир
12
… В ее хрониках прошлого почти нет того, о чем можно сожалеть. «Все получила, за все расплатилась, чеки в наличии… Правильно сказала одна писательница, я все равно ни о чем не жалею — хотя бы потому, что это бессмысленно», — отмечает она, кладет ногу на ногу, закуривает. За дерзким вызовом таится одна неутихающая боль.
«Я ни о чем не жалею, кроме… Надо было оставить ребенка, не идти на аборт… Смелости не хватило. Думала, прервав беременность, прерву черную полосу в жизни. Получилось наоборот. Я прервала начало новой жизни… Расплата была долгой. Столько лет переживаний, конец которым положил ты… Хотя… До сих пор тревожусь, может, расплата еще и не наступала?»
Для того чтобы искупить ошибку прошлого, надо вернуться назад, в тот самый миг заблуждения, и уже оттуда сквозь призму ощущаемой вины вглядеться в настоящее. Это и есть та самая переоценка ценностей, которая излечивает от синдрома Прошлого. «Труднее всего терять несбывшееся… Я прощу себя в день, когда стану матерью. А пока прошу у судьбы, чтобы она настежь распахнула передо мной приоткрытую дверь в другую жизнь, новую…»
Тушит сигарету в раковине. Выбрасывает окурок в мусорное ведро. «Светусвет, честно говоря, я не хотела говорить об этой своей ошибке. Это не страх потерять розовые очки. Мне просто становится не по себе от того, что я сижу сейчас в теплой, уютной квартире и распространяюсь на тему, мол, я не хотела, так получилось. Неправильно это! Ошибки нужно признавать быстро и решительно, еще лучше — мгновенно. А многословное признание отдает желанием оправдать себя…»
Неслышными шагами подходит ко мне, садится рядом. Грустным голосом признается: «Мой малыш мне часто снится. Такой чистенький, в голубом комбинезоне, пахнет счастьем. А я пытаюсь взять его на руки и не могу. Будто сил лишилась. А он капризничает, выгибается, просится на руки…» Я объявляю Мирумир о своей готовности вернуться с ней туда, в прошлое, и вместе, рука об руку, искупить вину единством. «Нет, Светусвет. Это мое. Женское, внутреннее. Я сама… Ты только обещай дождаться, пока я пройду мимо одиноких крыш…» — «Обещаю»… Жизнь прекрасна всегда. Просто иногда в ней больше жизни.
…Она часто плачет во сне. Невероятно прозрачными слезами. Они подолгу дрожат на ресницах и срываются вниз так резко, будто хотят остаться незамеченными. В ее слезах можно разглядеть детский страх нечаянных потерь, тревожное ожидание чего-то необратимого. Мирумир плачет почти беззвучно. Редкие всхлипы, обрывки фразы с не раз произнесенным «прости»…
Я просыпаюсь, ближе пододвигаюсь к Мирумир, зажмуриваю глаза, пытаюсь забраться в ее сны. Получается.
Малышка в синем платьице плачет невероятно прозрачными слезами. Слезы с годами не меняются. Они, как и наши глаза, не подвластны возрасту. Вот девочка отворачивается, срывается с места, подбегает к дивану в гостиной, под которым валяется мишка с полуоторванной лапой. Обнимает крепко-крепко забытую игрушку, по-взрослому серьезно говоря: «Увидишь, мама вернется… Все возвращаются, надо только ждать…» Изображение сбивается, серые помехи. Черный экран. Я снова оказываюсь в реальности…
Она уже не плачет. Неподвижно сидит на кровати, сложив ноги по-турецки. Кладу руку на ее лоб. Холодный. Волосы слегка влажные. Замерзла. Закутываю Мирумир в одеяло. Притягиваю к себе. Она по-прежнему молчит. Лишь слезы опять задрожали на ресницах. Заговаривает неожиданно. «Знаешь, меня никто никогда не жалел… А мне хотелось… чтобы пожалели… Взяли на руки, прижали к себе крепко-крепко и сказали на ухо: „Малыш, я же рядом“. Мама никогда не обнимала меня. Ни разу…»
Согреваю ее в объятиях и шепчу на ухо. «Малыш, я же рядом… Не бойся». Шмыгает носом, немного дрожит. «Так, давай пить липовый чай… Ты полежи здесь, я быстро на кухню сбегаю, заварю…» Мирумир вдруг хватается за мою руку: «Нет! Я с тобой…» «О'кей, малыш». Заворачиваю ее в одеяло поплотнее, поднимаю на руки. На кухне холодно…
13
«…И если даже дождь попросит меня, я не заплачу. Оставляю себе свои слезы. Больше не буду оплакивать былые поражения. Больше не буду перелистывать уже однажды прочитанные страницы. Слишком много чести для них. Теперь с прошлым я циничная эгоистка. Отныне посвящаю себя настоящему…
Силы приходят во время войны. Я выстою. Набрала пин-код терпения — и выдержу испытания. Лишь одна просьба: не выпускай мою руку из своей руки. Во имя нас я готова пройти по тем дорогам, которые обходила раньше. Во имя нас готова отказаться от того, чего боялась потерять раньше. Главное, я с тобой. Все остальное — перехочется. Помнишь, как в нашем любимом „Jeux D'enfants“ [56] ? „Для меня осталась еще парочка испытаний. Учти, мне не слабо. Проглотить муравья, обругать нищего на дороге, безумно любить тебя…“ Обещаю, что буду безумно любить всегда. Не слабо такое обещать. Потому что уже люблю. Тебя…
56
«Влюбись в меня, если осмелишься», фильм французского режиссера Янн Самуэлля.
Я пришла в твою жизнь с искалеченным сердцем. И знаешь, вчера, когда мы кормили чаек в гостях у Босфора, я заметила, что мне больше не больно. С тобой воскресла. Перестала думать о будущем в прошлом времени, обматывать сигаретным дымом свое одиночество. Ты — мое спасение…
А ведь можно считать, что счастье — это когда в ушах серьги Bagatelle от Dior Joaillerie, на ногах бархатно-фиолетовые туфельки от Stuart Weitzman, а в руках лоскутный клатч от D amp;G. Глупое заблуждение нынешней Москвы, пришивающей лейблы к человеческим чувствам. Я тоже стала ее жертвой. Но я не жалею. Все кривые, порою неоправданные целями, дороги вели к тебе…