Когда я была тобой
Шрифт:
– Дурдом какой-то!
– Верочка, родненькая, пожалуйста, сестрёночка, помоги, не бросай меня, мне очень нужно. Ну как мне убедить тебя? Понимаешь, мне уже жить не хочется, мне страшно находиться одной дома – боюсь что-нибудь с собой сотворить. Я уже хотела выпить таблетки, насыпала горсть, но…в последний момент не смогла. Не хватило духу. И тут как снег на голову в моей жизни появился Сэм. Он просто вернул меня к жизни, понимаешь. – Тоня тщетно пыталась поймать взгляд сестры, но та продолжала бродить по комнате в молчаливой задумчивости, и не обращая внимания на Тоню.
– Я хочу понять, как мне жить дальше, – дрожащим голосом продолжала
– Ты сейчас шутишь, – утвердительным тоном, глядя куда-то в пространство, наконец, произнесла Вера. – Потому что, если не шутишь – уходи отсюда. Я не то, что говорить с тобой – видеть тебя не хочу!
Вера решительно направилась к двери и демонстративно распахнула её.
Тоня разрыдалась. Но Вера продолжала стоять у открытой двери и грозно смотрела на сестру. Ей было больно, но она пыталась сохранить самообладание. Ей было обидно, но ни один мускул не дрогнул на лице. Ей тоже хотелось зарыдать громко, во весь голос, но она сдерживалась из последних сил. Она до конца не понимала, что происходит, находясь в состоянии полнейшего шока. Вере казалось, что это просто обычный ночной кошмар, который рассеется с наступлением нового дня. Это не может быть явью! Не может настоящая живая Антонина в реальности всё бросить, убежать непонятно куда непонятно с кем, да ещё и оставить вместо себя Веру! А если может – то она не та Тоня, которую Вера знала с первых минут, проведённых на этом свете, которой бесконечно доверяла, и от которой никогда не могла ожидать подлости и предательства. Эта рыдающая, растрепанная, бесстыдная женщина – не её сестра!
Тоня, судорожно всхлипывая, тонкими дрожащими пальцами вытирая чуть припухшие от слёз щёки, подошла к Вере и крепко обняла её. Потом вдруг упала перед ней на колени и сквозь рыдания стала умолять:
– Ну почему ты не хочешь мне помочь? Почему? Я же не прошу ни о чём сверхъестественном. Мне плохо, мне невыносимо… мне больно! Почему ты так со мной? Не отворачивайся от меня. Кроме тебя у меня никого нет! Я одна, я совсем запуталась, я не хочу жить, как раньше. Что мне делать? Я не умею решать проблемы, ну не умею я! Поэтому всё вот так… Это мой шанс всё понять и исправить, а ты забираешь у меня этот шанс! Зачем ты так со мной? Мы же не чужие! Не оставляй меня! Умоляю! Не бросай меня, пожалуйста! Сестрёнка, родная моя, пожалуйста, пожалуйста, умоляю, пожалуйста. Ну что мне сделать? Я на всё готова, только помоги, прошу! Ради Сонечки, помоги, умоляю, не бросай меня, сестрёнка, прошу…
Тоня выглядела жалко, стоя на коленях, вся в слезах и с растёкшейся по щекам тушью, с растрёпанными мокрыми от слёз волосами. Она продолжала молить сестру о помощи, вцепившись ей в ноги, ничего не видя перед собой. Она бессчетное число раз повторяла одни и те же фразы, безуспешно пытаясь переубедить сестру. Такой Вера её никогда не видела, никто и никогда так не унижался перед ней, а тем более её родной, близкий человек. Жалость боролась внутри
– Давай будем считать, что этого разговора не было, – Вера поставила перед сестрой кружку горячего травяного чая.
– Хорошо, – безразличным тоном ответила Тоня.
– Я не слышала ни про какого Сэма и про побег в Бразилию, а ты никуда не собиралась и тем более ничего мне не говорила, ладно?
– Угу.
– Тебе нужно разобраться в себе и решить свои проблемы, но не таким дурацким способом. Даже вспоминать не хочется… Воспользуйся отсутствием мужа и дочки – сходи в клуб, расслабься, потанцуй, хочешь – вместе пойдём. Но только не делай глупостей, ради всего святого! – Вера обняла сестру.
– Ты права, – согласилась Тоня, она поцеловала сестру в щёку. – Я и правда дура… Не надо было всё это…
– Давай забудем, ничего же не произошло.
– Да, мне и самой неудобно…
– За-бы-ли!
– Хорошо. – Тоня едва заметно улыбнулась и нерешительно спросила: – Можно я останусь на ночь? Мне совсем не хочется идти домой в таком состоянии.
– Конечно. Оставайся. Я тут приготовила кое-что…из прошлого. – Вера засуетилась, осторожно достала из ящика стола стопку альбомов, писем, фотографий и прочих вещей «из прошлого». – Надеялась, что до этого дойдёт сегодня, но всё пошло немного не по сценарию. Вот смотри, помнишь? Ты тут решила чёлку подстричь, а потом и мне пришлось – мы же одинаковые должны были быть.
Вера протянула сестре фотографию, с которой на неё взглядом покорителя мира смотрела маленькая Тоня с криво подстриженной чёлкой.
– Ты всегда была выдумщицей и заводилой.
– Боже мой! Какая я была смешная, – Тоня с улыбкой разглядывала фотографию.
– А это что? Неужели… – Тоня выдернула из стопки пожелтевший листок, свёрнутый самолётиком.
– Да, – лукаво улыбнулась Вера, – Это письмо от Славика. Мы так и не поняли, в кого из нас тогда он был влюблён.
– От Славика…– радостно повторила Тоня, – Это он всегда пускал по классу самолётики, и ни разу они не долетали до пункта назначения. И потом все хором читали его «Тоня, я тебя люблю». Глупо так.
– А помнишь, как мы бросали жребий, кто сегодня будет Тоней и пойдёт со Славиком на свидание?
– Да! А он, дурачок, так и не догадался ни разу, что мы его за нос водим. – Тоня вдруг замолчала и испуганно посмотрела на сестру.
Вера погладила Антонину по руке и ласково произнесла:
– Это было давно, мы были юными и глупыми. Такое больше не повторится. Так ведь?
Тоня опустила глаза и глубоко вздохнула.
– Да. Не повторится, – послушно, но, словно, не веря собственным словам, пробормотала она.
– А эту помнишь? – Вера с грустью посмотрела на старую черно-белую фотографию с поломанными уголками и бережно отдала её Антонине.
– Мама с папой…Совсем молодые ещё, красивые, счастливые… не знавшие горя…
– Мне их не хватает, очень.
– Мне тоже. Иногда хочется закрыть глаза и вернуться домой, войти на кухню с бело-голубыми шторами, сесть за стол, накрытый любимой маминой скатертью…
– И чтобы опять пахло пирожками с мясом…
– Да, и чаем с мятой и мёдом. Жаль, что этого больше никогда не будет. Всё бы отдала, чтобы их обнять сейчас. Да хотя бы увидеть на минуточку.