Когда я умирала
Шрифт:
Дарл — наш брат, наш брат Дарл. Наш брат Дарл в клетке в Джексоне, его чумазые руки легко лежат в тихих просветах между прутьями, он глядит оттуда с пеной на губах.
«Да да да да да да да да».
ДЮИ ДЭЛЛ
Когда он увидел деньги, я сказала:
— Это не мои деньги, я им не хозяйка.
— Чьи же?
— Это деньги Коры Талл. Миссис Талл. Я продала ее пироги.
— Десять долларов за два пирога?
— Не тронь. Они не мои.
— Не было у
— Не тронь! Возьмешь, вором будешь.
— Родная дочь называет меня вором. Родная дочь.
— Папа. Папа.
— Я кормил тебя и дал тебе кров. Любил и заботился, а теперь моя родная дочь, дочь моей покойной жены, над материной могилой называет меня вором.
— Говорю тебе, не мои. Мои, ей-богу, отдала бы.
— Где ты взяла десять долларов?
— Папа. Папа.
— Не хочешь говорить. Или через такой позор добыла, что боишься говорить?
— Говорю тебе, не мои. Ты понимаешь или нет, что не мои?
— Да разве ж я не отдал бы обратно? А она родного отца называет вором.
— Говорю тебе, не могу. Говорю, не мои деньги. Ей-богу, отдала бы.
— И брать не стал бы. Моя родная дочь, которую я семнадцать лет кормил, пожалела мне в долг десять долларов.
— Они не мои. Не могу.
— Так чьи же?
— Мне их дали. Купить одну вещь.
— Что купить?
— Папа. Папа.
— В долг ведь. Видит Бог, тошно мне, что родные дети меня попрекают. А я им свое отдавал, не скупясь. С радостью отдавал, не скупясь. И теперь они мне отказывают. Адди. Твое счастье, Адди, что ты умерла.
— Папа. Папа.
— Правду говорю, ей-богу.
Он взял деньги и ушел.
КЕШ
Когда мы остановились, чтобы одолжить лопаты, в доме играл граммофон, а когда лопаты стали не нужны, папа сказал:
— Надо бы их вернуть, я думаю.
И мы опять поехали к тому дому.
— Надо Кеша к Пибоди отвезти, — сказал Джул.
— Да тут делов-то на минуту, — сказал папа. Он вылез из повозки. В этот раз музыка не играла.
— Пускай Вардаман отнесет, — сказал Джул. — Он вдвое быстрей обернется. Или давай, я…
— Нет, лучше я сам, — говорит папа. — Я ведь одалживал.
И вот мы ждали в повозке, но в этот раз музыка не играла. Я думаю, хорошо, что у нас нет такой штуки. Думаю, я бы совсем не работал, только слушал. Не знаю, может, музыку послушать — самое лучшее, что бывает у человека. Придет, к примеру, вечером усталый, а тут ему музыка играет — и отдыхает человек, лучше-то как еще отдохнуть? Я видел такие, которые закрываются, как чемоданчик, с ручкой — носи его с собой куда хочешь.
— Что он делает, по-твоему? — спрашивает Джул. — Я бы за это время десять раз отнес лопаты.
— Пускай его. Не забывай, он ведь не такой, как ты, проворный.
— Чего же ты мне не дал отнести? Нам еще
— Да успеется. Интересно, сколько такая машина стоит в рассрочку?
— Рассрочивать-то что? — сказал Джул. — Из каких денег ее купишь?
— Мало ли как бывает, — я сказал. — Думаю, у Сюратта я бы мог купить такой за пять долларов.
Вернулся папа, и поехали к Пибоди. Пока мы у него были, папа сказал, что сходит в парикмахерскую, побреется. Ну, а вечером сказал, что у него есть дело, — говорит, а сам в сторону смотрит, волосы влажные, прилизаны, и пахнет от него одеколоном, — но я сказал, пускай его, я бы и сам не прочь послушать еще этой музыки.
Утром он опять ушел, потом вернулся, велел запрягать и собираться, а он нас встретит — и, когда они ушли, говорит:
— У тебя, верно, нет больше денег.
— Пибоди дал мне только за гостиницу расплатиться, — я сказал. — Нам ведь больше ничего и не надо?
— Да, — сказал папа, — да. Нам ничего не надо. — А сам стоит и не смотрит на меня.
— Если что-то надо, я думаю, Пибоди нам… — сказал я.
— Нет, — сказал он. — Больше ничего. Вы подождите меня на углу.
Ну, вывел Джул упряжку, пришел за мной, уложили меня в повозке на тюфяк и поехали через площадь к углу, где папа велел ждать, — ждем в повозке, Дюи Дэлл с Вардаманом бананы едят, потом видим, они идут по улице. У папы вид виноватый, но как бы задиристый, словно что-то натворил и знает, что маме это не понравится — а в руке чемоданчик, и Джул спрашивает:
— Кто это?
Тут мы видим, что изменил его не чемоданчик вовсе — лицо изменилось, и Джул говорит:
— Зубы вставил.
И точно. Кажется, на фут вырос, голову держит высоко, сам виноватый, но гордый, — а потом увидели за ним ее, тоже с чемоданчиком, — женщина с утиной фигурой, вся наряженная, глаза выпуклые и смотрят твердо: мол, попробуй что скажи. Мы сидим и глядим на них, — Дюи Дэлл и Вардаман с раскрытыми ртами и недоеденными бананами в руках, — а она выходит из-за папы и смотрит на нас с этаким вызовом. И тут я вижу, что чемоданчик у ней в руке — как раз такой маленький граммофон. И точно, оказался граммофон, запертый и аккуратненький, как на картинке, и каждый раз, когда придет по почте новая пластинка, а мы сидим зимой дома и слушаем ее, я думаю: как нехорошо, что Дарл не может с нами порадоваться. Но для него же так лучше. Этот мир — не его мир; эта жизнь — не его жизнь.
— Тут, значит, Кеш, Джул, Вардаман и Дюи Дэлл, — говорит папа, виноватый, но гордый, с новыми зубами и прочим, хотя на нас не смотрит. — Познакомьтесь с миссис Бандрен.
Примечание
Jewel — драгоценность, сокровище — англ.