Когда я уйду
Шрифт:
В холле Джесси остановилась перед фотографиями на стене, вывешенными пирамидой: верхняя со свадьбы Люка и Натали, ниже – три детские.
– Какая Натали красавица! И оба вы такие молодые!
Она права. Они оба выглядят молодо. Впрочем, они и были молоды. Темные волосы Натали уложены в высокую прическу, на ней белое платье с открытыми плечами. На снимке не видно, что лиф расшит тысячами крошечных бусин, которые то и дело отрывались. Люк с Натали танцевали первый танец и хохотали – с каждым поворотом на паркетный пол летели гроздья бисера. Люк с фотографии на несколько дюймов выше своей невесты, волосы выгорели
– Сколько вам тут?
– По двадцати одному. Мы познакомились еще в школе, а потом я уехал поступать в колледж, и мы встретились спустя несколько лет. На последнем курсе я перевелся в Мичиганский университет. Натолкнулся на нее в первую же неделю, она что-то зубрила. Я сразу все понял про нас. В ту же секунду.
– Чудесная история. Хорошо, что вы нашли друг друга так рано. Мне вот уже двадцать один, а парня до сих пор нет. Ох!.. Простите, мистер Ричардсон, я веду себя ужасно. Папа говорит, я сперва говорю, потом думаю. Все болтаю и болтаю про Натали, а вам, должно быть, нелегко…
– Все нормально. – Не хочется, чтобы она чувствовала себя виноватой. Да и что она знает о потерях? – Пойдемте на кухню.
Люк устремился вперед, сдвинул в сторону бумаги – письма, тетрадки Мэй, – расчищая место на столе. Джесси бросила сумку на пол и вскарабкалась на стул. Даже если она и обратила внимание на бардак, то виду не подала, – просто выложила перед собой конверт, надписанный рукой Натали.
– Что ж, расскажите о себе. – Люк не знал, стоило ли спрашивать. Натали все устроила. Если Джесси захочет сидеть с детьми – так тому и быть. Теперешняя встреча нужна была, чтобы познакомиться, и уж никак не походила на настоящее собеседование.
Джесси нервно провела пальцами по щеке, и из-под рукава выглянул серебристый медицинский браслет.
– Рассказывать особо нечего. Буду учительницей начальных классов. Мне нравится. – Ее плечи под дутой ярко-зеленой курткой дернулись вверх-вниз.
– Натали сказала, что вы дружили. – Люк водрузил локти на гранитную столешницу. Камень холодил кожу через тонкую ткань. Неловко поднимать всю эту медицинскую тему.
– Да, не знаю почему, но мы как-то сразу сблизились, несмотря на возраст. – Джесси стянула куртку и повесила ее на спинку стула. Без верхней одежды она выглядела еще моложе. На ней была свободная черная футболка со знакомым лицом. «Бетт» – гласила подпись.
– Это у вас Бетт Мидлер? – спросил Люк, гордясь собственной осведомленностью. Мамаша Фостер из приемной семьи номер три просто обожала «На пляже». Теперь он всякий раз переключал канал, заслышав «Ветер под моими крыльями» [2] .
– Ага. – Ее глаза загорелись. – А вам нравится?
Люк интересовался мюзиклами примерно так же, как абстрактным искусством XX века, – никак.
– Увы, нет. А вы фанатка?
– О да! Огромная! – Увлекшись, Джесси накрыла ладонь Люка своей. Его позабавила такая горячность. – Езжу на все концерты в радиусе пятисот миль – это папа мне такое ограничение поставил. Если устроюсь на работу, буду ездить за тысячу!
2
«Ветер
– По-моему, вы слишком молоды для фанатки Бетт Мидлер.
– Так ведь и Бетт не стареет. Вы давно ее видели? Дело не только в ней, я вообще обожаю мюзиклы. У моей мамы был прекрасный голос. Когда я болела, она мне пела все известные песни. – Слово «болела» прозвучало в ее устах очень обыденно. Люк знал, в чем дело. – Она меня на них и подсадила.
– Понятно, – протянул Люк. Ему не хотелось бередить в душе Джесси воспоминания о матери – он не знал, давно ли та умерла. – А вы сами никогда в театре не играли? – С таким темпераментом ей точно место на сцене.
– Нет-нет. Если б у меня была хоть толика таланта Бетт Мидлер, я бы пошла на сцену, но я даже мизинца ее не стою. Знаете, я ведь пыталась обратить Натали в свою веру. В апреле мы собирались съездить на Бродвей посмотреть мюзикл «В лесу» и обязательно взять у Бетт автограф, пусть и пришлось бы постоять у служебного входа. Теперь, наверное, с папой поеду.
Похоже на Натали. Она легко обзаводилась друзьями. У Люка так никогда не получалось.
– Простите, что я опять о Натали. Знаете, она была прирожденным учителем, любила детей, даже самых капризных… Ее пример так вдохновлял меня в прошлом году, когда я сессию сдавала! На психологии мы разбирали случаи издевательств над детьми, так Натали ревела каждый раз.
– Охотно верю. Нат все принимала очень близко к сердцу. Когда-то она делала доклад о девочке, которая пропала… Как же ее звали? Уитлинг, что ли… Так вот, пока Нат собирала материал, у нее чуть крыша не поехала. Полгода никуда не отпускала Мэй одну.
– Не помню такую… Хотя моя мама наверняка знала. У нее такой же пунктик был. Если я пыталась куда-то отпроситься, она сразу выдавала мне кучу историй о пропавших детях.
Люк рассмеялся. Разговаривать с Джесси оказалось намного легче, чем он представлял, – будто со старым другом, с которым давно не виделись.
– А ты единственный ребенок в семье? Чем больше детей, тем меньше над ними трясешься…
– Я много болела. Мамочка слегка пережимала. Но я ее не виню…
Джесси рассеянно покрутила браслет. Люк понимал, что она права. Чересчур заботливый родитель – далеко не худшее из зол. Он покосился на конверт. Наверняка внутри подробное досье на каждого из детей.
– Натали тебе рассказывала о детях?
И тут сверху раздался оглушительный крик Клейтона. Проснулся, значит.
– А вот и Клейтон. Хочешь познакомиться?
– Конечно. Мне с вами подняться?
Люк решил, что не очень удобно тянуть студентку в захламленную спальню Клейтона, и покачал головой.
– Не надо, он очень хмурый спросонья. Я скоро вернусь.
Клейтон всегда плохо спал, однако с тех пор, как умерла Натали, стало еще хуже. Засыпал он нормально, но, просыпаясь, с криками звал мамочку. Люк часами не мог его успокоить. Хитрость заключалась в том, чтобы подхватить его на руки, как только начался плач. Джесси откинулась на спинку стула, и он поспешил наверх, крича на ходу: