Когда я уйду
Шрифт:
Энни наморщила лоб.
– Ты из-за Брайана? Не волнуйся, мы ему не помешаем, он так и так проспит весь день.
– Нет-нет! – Все же хорошо, когда можно говорить откровенно. – Просто не знаю, готов я вернуться на работу или еще нет.
– А зачем себя заставлять? – Она положила руку ему на плечо. Люк уже привык, что люди постоянно пытаются утешить его прикосновениями. Наверное, что-то вроде негласного общественного уговора: надо потрогать живот беременной женщины и похлопать по плечу вдовца. – Взял бы еще недельку, никто бы не возражал…
– Знаю. –
– И правильно. А мы сегодня дома посидим. Но вообще я записала Клейтона на детские чтения в нашу библиотеку, и еще что-нибудь придумаем… Кончатся морозы, станем в парке гулять, гонять на скутере…
– Мальчишки такое обожают.
Да, пусть лучше Клейтон проводит время с Энни, чем торчит в яслях, где ему не станут уделять столько внимания, или валяется дома в постели и ест что попало.
– Энни, пообещай, что скажешь, когда устанешь. И позволишь мне платить тебе хоть что-то.
– Ни за что. Натали просила меня перед смертью присмотреть за детьми… Полагаю, она имела в виду и тебя.
– Серьезно? Она просила?
Что ж тут удивляться, если Натали, лежа на смертном одре, сумела организовать отправку писем… Само собой, у нее был запасной план.
– Слушай, ты что-нибудь знаешь об этих письмах? – Люк вытянул из портфеля стопку конвертов и расправил их веером.
Энни внимательно осмотрела их.
– Никогда не видела. Ну, только в тот день, когда ты показал. Почерк ее… Ты что, до сих пор их получаешь?
– Ну да. – Люк сложил письма обратно в портфель.
Энни пристально за ним наблюдала.
– Кто же их отправляет?
– Я думал, ты знаешь. – Люк передернул плечами, отгоняя разочарование. – Впрочем, это было бы слишком просто…
Тяжело притворяться. Он прикидывался все свое детство, но прошло много лет, и он совсем забыл, каково это. Люк посмотрел на часы – синий циферблат на серебряном браслете, подарок Натали на пятое совместное Рождество. Вот в чем проблема: все напоминает о ней, и от этих воспоминаний холодно и одиноко, не то что от писем…
– Ладно, я пойду.
Клейтон складывал башню из разноцветных кубиков. Если она обрушится, Брайан будет недоволен.
– Попрощаешься? Или боишься, что он начнет реветь?
– Думаю, все будет нормально. Ему хотелось выйти из дома. К тому же он в тебе души не чает.
Клейтон говорил об Энни едва ли не больше, чем о маме, Люку даже было не по себе. В три года не понимаешь различий между «ушла на время» и «ушла навсегда».
– Что ж, – Энни чуть покраснела, – это взаимно. Давай, иди уже на свою работу, а то опоздаешь.
Энни шутливо погрозила ему пальцем. Конечно, он не стал меньше скучать по Натали, но все же хорошо, когда кто-то заботится о твоей семье. Люк достал ключи из кармана пальто.
– Клейтон, папа уходит! Люблю тебя! – Люк улыбнулся
В распахнутую дверь ворвался январский мороз.
– Ты звони, если вдруг что, ладно?
– Хорошо, – мурлыкнула Энни, вздрогнув от ветра.
Укрывшись за дверью, она сунула в голову щель и крикнула вслед:
– Хорошего дня!
Подойдя к машине, Люк обернулся. Рядом с Энни стоял Клейтон, обвив ее ноги ручонками.
Итак, старшие в школе, а младший только рад весь день провести в гостях. Наверное, Натали права: пора вернуться к работе. Когда Люк сел в машину, еще не остывшую от предыдущей поездки, его захлестнула волна паники. Как-то все слишком быстро. Натали хотелось, чтобы он притворился, будто жизнь продолжается. Но неужели она и впрямь продолжалась?
Пусть в последний год творился настоящий ад, она все равно была рядом – лежала на больничной койке в гостиной, приоткрывала глаза и улыбалась, когда он проходил мимо. А однажды утром не открыла. Как же можно жить прежней жизнью – вроде как, а что тут такого, земля еще вертится, – если отныне каждую ночь подушка справа пуста?
Люк уронил голову на руль. Поехать домой и поспать? Никто никогда не узнает. На работе точно никто волноваться не станет. Не исключено, что даже вздохнут с облегчением – не надо носиться с только что овдовевшим коллегой.
В окно постучали, и Люк вздрогнул от неожиданности. Снаружи дрожала Энни в серых леггинсах и хлопковой футболке с коротким рукавом, сжимая в руке конверт, похожий на те, что приходили от Натали. Люк инстинктивно сунул руку в карман, затем, прищурившись, разглядел сквозь тонированное стекло, что на том конверте стоит имя Энни. Он нажал на кнопку, стекло поехало вниз.
– Она мне тоже одно прислала, за неделю до того… Ну, до смерти. Она велела не говорить тебе, но я решила ослушаться.
Люк съежился. Выходит, Энни могла поступить наперекор призраку из прошлого, а он – нет…
– Ты его открывала?
– Да. Натали сказала, что письмо надо прочесть в день ее смерти.
Какой пухлый конверт, ему она никогда так много не писала…
– Можно взглянуть? – Он протянул руку.
Энни покачала головой.
– Прости, Люк. Она заставила меня поклясться, что я не дам тебе его читать. Как ты сам говоришь, это слишком личное.
Энни вернула назад его блинно-утренние слова. Люк сердито отвернулся.
– А зачем ты мне его показала?
Обычно он не позволял себе срываться, держал себя в руках, чтобы не стать похожим на отца. Сегодня его ждут несколько сеансов у боксерской груши в подвале.
– Чтобы ты не думал, будто только ты их получаешь. – Энни сложила на груди руки, пар от дыхания вился вокруг ее головы. Должно быть, замерзла. – Что-то странное творится с этими письмами, кто-то словно в игру играет. Не знаю, кто, но точно не я. На твоем месте я бы разузнала, откуда они приходят, до того как открыть следующее.