Когда я встречу тебя вновь. Книга 1: Любить нельзя забыть
Шрифт:
Внезапно я разволновалась, что он подойдет ко мне и спросит, как я справилась со своей работой, все ли правильно оформила. Я не была готова объяснять подругам, откуда такое внимание к моему докладу, и без того нервничая из-за конференции. Даже проснулась в пять утра. И добавлять к своему волнению переживания из-за бурной фантазии Юли мне не хотелось.
Мои опасения оказались напрасными, он прошел мимо, и я выдохнула с облегчением. Правда, тут же устыдилась своих мыслей. Шандору со стороны могло показаться, что я не желала общения с ним – чересчур резко я переключилась на девчонок.
– Куда он так вырядился? – обронила Лена.
Мы проследили за ее взглядом. Он был устремлен на Шандора. Слобода остановился в нескольких шагах от нас
– Вероятно, на конференцию, – тихо предположила я.
– Ах, точно! – вспомнила Лена. – Ты ведь тоже участвуешь! Ну и как? Готова?
– Надеюсь. Легла в двенадцать, проснулась в пять – совершенно не выспалась.
Лена хмыкнула. Ее не удивишь таким режимом сна. Она наверняка спала сегодня и того меньше. Ее взгляд пробежался по мне с ног до головы. Я тоже, как и Шандор, была одета в черный низ, белый верх. Только на мне юбка-пенал и блузка.
– Слабо тебе заткнуть за пояс этого выскочку? – сказала она довольно громко, и я разволновалась, что Шандор мог ее услышать.
– В смысле?
– Можешь своим выступлением произвести фурор в рядах преподавателей? Они ведь там будут присутствовать?
– Думаю, да. Но у меня нет цели – кого-либо заткнуть. Я просто зачитаю свой доклад.
– Готова к коварным вопросам Слободы? – не унималась Тимирязева на тех же децибелах.
– Лена, говори тише, пожалуйста. Там будет масса других студентов, кроме него. Думаю, мне больше стоит бояться их вопросов, а не вопросов Слободы.
– А твой доклад напечатают в какой-нибудь брошюре? – спросила Юля.
– Наверное, это зависит от того, как я выступлю. Но давайте поговорим о чем-нибудь другом. Я и без того нервничаю.
– Не нервничай, – сказала Лена, – ты же зубрилка. Все будет хорошо.
К нам подошел Егор Кулагин. Помятый, будто только отодрал голову от подушки. Короткий светлый волос взъерошен, весь его узкий лоб и брови собраны на переносице. На длинном тонком носу то и дело вздуваются ноздри, которые и без того широкие. Признаки похмелья на лицо. Лена не упустила возможности прокомментировать его вид, и ее замечания обозлили Егора – он поджал губы и взглядом своих маленьких туманно-серых глаз дал понять, что предпочел бы забыть о вчерашнем.
В клубе они встретились случайно. Он пришел с девушкой, танцевал, пил водку, угощал вином свою спутницу, а потом на горизонте возникла Лена и по-свойски взяла его в оборот, оттеснив его подружку на задний план. Конечно, девушке это не понравилось, и она поругалась с Егором. Но он как будто бы не расстроился, когда она ушла, оставив его коротать ночь с Леной. Вот они и отрывались в клубе по полной. До самого рассвета.
Интерес Лены к Кулагину возник лишь на четвертом курсе. Когда отец Егора, обычный инженер из телефонной компании, занялся бизнесом в сфере услуг связи. А может и не совсем обычный, если ввязался в дело, которое только набирало оборот. Как пояснил Егор, это направление весьма перспективное и в нем все наше будущее. Он мусолил эту тему каждый день, придавая значимости бизнесу отца и изображая из себя крутого чувака с мобильным телефоном. Он мог позвонить, куда угодно, и оперативно решить любой вопрос, не утруждая себя поисками телефонной будки или стационарного телефона, и мы признавали удобство беспроводной связи, но стоимость таких услуг казалась нам дороговатой. И кто-то из ребят предположил, что из-за этого мобильные телефоны не приживутся, либо приживутся только у обеспеченных слоев населения, а обычным людям сотовая связь останется недоступна. На это у Егора был пример с появлением телевизоров, которые пройдя непродолжительную эволюцию развития, оказались в домах у каждой советской семьи. И за «сотовыми» не заржавеет. И тогда те, кто стоит у руля зарождения новой сети, окажутся очень богатыми и влиятельными людьми.
Лена прониклась его речами и смекнула, что к чему. И как будто бы впервые увидела Егора, глаз ее загорелся. Хотя на самом деле мы общались с ним с первого курса – он
Только меня они не впечатляют. И когда я замечаю, как Егор начинает играть своими мускулами под облегающей одеждой, пытаясь сразить своими прелестями, я только усмехаюсь в ответ. На мой взгляд, мужчина, чересчур увлеченный красотой своего тела, как, впрочем, и женщина, не любит никого, кроме себя. Эгоист высшей пробы. Уж лучше бы поработал над развитием своих мозгов, а не тела. Куда выгоднее вложение.
Но Лена вдруг оценила его целиком – и тело, и машину, которую папа купил ему после третьего курса, и парфюм, но в первую очередь деньги, которыми он стал сыпать направо и налево, приглашая нас в кофейню или в кино. Она всегда соглашалась и беззастенчиво пользовалась всеми преимуществами такой дружбы. Но Егор никак не выделял ее среди других девчонок и игнорировал любые знаки внимания с ее стороны. Она ему не нравилась.
А нравилась я. Как и другие красивые и привлекательные девушки. Он то загорался моим соблазнением, крутясь рядом целыми днями, провожая до дома, и непрозрачно намекая, что хотел бы быть моим парнем, то вдруг утихал и переключался на другой объект своего вожделения, но через какое-то время его снова накрывало страстью ко мне, и он терся возле меня, посылая пламенные взгляды.
Как я на это реагировала? Я обращала все в шутку. А как иначе? Всерьез ухаживания Егора я не воспринимала, и его слова, что он готов остепениться и встречаться только со мной, не убеждали меня в серьезности его намерений. Я держала его на расстоянии, и максимально, что позволяла себе с ним – легкий флирт. И когда Егор поцеловал меня в подъезде перед моей дверью с надеждой, что я приглашу его на чай, я не сильно, но настойчиво его оттолкнула и грозно сказала, чтобы он больше этого не делал, у меня есть Марк, и я не променяю его ни на кого другого.
Да, я прикрывалась Марком. Всегда так делала, когда хотела избавиться от навязчивых поклонников. «Девушка, вашей маме зять не нужен?», или «Девушка, можно с вами познакомиться?», или «Девушка, можно вас пригласить в кафе?» и так далее и тому подобное. И на все был один ответ: «У меня есть парень».
Егор знал Марка, они познакомились на моем дне рождения, и ему не нужно было объяснять, кто это такой. Но он не думал, что у нас с ним все серьезно, на его памяти Савельев был моим другом детства и никакой романтики за нами он не замечал. Я приложила все усилия, чтобы убедить Кулагина в обратном, и кажется, он мне поверил. И Марк мне в этом подыграл, когда мы в следующий раз все вместе встретились. Это немного охладило пыл Егора, он стал сдержаннее и больше не предпринимал попыток меня поцеловать. И до дома не провожал. Но в университете время от времени вился возле меня, словно проверяя, не изменились ли мои предпочтения.
Лена все видела и понимала. И злилась. Не понятно, на кого – на меня, на себя или на Кулагина. Но в чем я виновата? Егор меня не интересовал, и она это прекрасно знала. А на него злиться – смысла никакого. Он ей ничего не обещал и надежд не подавал. Выходит, злилась на себя? Из-за того, что не может найти к нему подход? А надо ли? У Кулагина определенные критерии на женские формы, уж я-то про них наслышана, и Лена не вписывалась в эти параметры. Зачем ей нужен такой примитивный тип? Ах, да, из-за денег. Как можно быть такой меркантильной? А как же гордость? Но, видимо, Лена о ней ничего не слышала.