Когда явились ангелы (сборник)
Шрифт:
– Я прошу прощения, – сказал он после паузы. – Я понимаю, что в этом месте за диагнозом болезни должен последовать прогноз лечения. К сожалению, должен вас разочаровать. Я не знаю, как решить ваши проблемы на стене, и отказываюсь предлагать паллиатив. Мне следовало с самого начала разъяснить, что я не принесу вам спасения. Единственное, что я могу, – образумить вас здесь, в настоящем. Und если вы находите, что груз этого «здесь и сейчас» неподъемен, тогда… ach… – Он презрительно покачал головой. – Тогда задача у вас вполне простая: спуститься со стены и присоединиться к блаженным бегемотам.
Если
– So? Вот и все, ja? Ja, думаю, так. Благодарю вас за внимание. Guten Abend und anfwiedersehen! Мисс Нихшвандер?
Когда я поднял голову, она увозила его в бархатную щель.
«Беллвью ревю» не могли понять, почему их сумасшедшее шутовство вызывает еще меньше смеха, чем того заслуживает – а заслуживало оно чертовски мало. Остаток моего омара был смешнее их: я огорчился, когда официант его унес. Банкет закончился, но гости принялись рассеивать мрачное облако наилучшим доступным им способом: подшучивая над ним. Остаток вечера прошел в усердном питье и насмешках над лекцией Вуфнера. Из-за сильного акцента он был легкой мишенью пародий. В апартаментах, снятых «Лабораториями Ла Буш», веселье стало таким бурным, что добрый доктор Мортимер встревожился – не услышал бы старик.
– Эти насмешки, громкий смех – что, если бедняга окажется поблизости? В его состоянии это может быть опасно.
– Это не смех, – сказал Джо. – Это свист на погосте.
Бражники угомонились далеко за полночь, и Мортимер попросил тишины, чтобы послушать, как играет на своей арфе доктор Туктер. Он оказался идеальным снотворным. Через несколько минут все, зевая, распрощались и разбрелись по номерам.
После всего выпитого я был уверен, что усну, едва доберусь до кровати, но этого не случилось. В комнате мне показалось душно, беспросветная тьма полна шумов. Гудел, недужно вибрируя, кондиционер, храпел Мортимер. Я настолько устал и настолько был обезвожен, что почти не мог думать, даже о Вуфнере. Подумаю о нем завтра. Утром отыщу его, поздороваюсь и сяду в первую же вещь, которая летит на запад. Сегодня я хотел только немного сна и побольше жидкости.
В одном из походов в ванную за очередным стаканом воды я встретился с Джо, несшим свой стакан. Он прищурился, глядя на меня при свете из дверной щели.
– Черт, вы правда так плохо себя чувствуете?
– Не совсем, – сказал я. – Но чувствую, что приближается.
Джо взял меня под руку, ввел в ванную и закрыл дверь. Дал большую розовую таблетку из бритвенного несессера.
– Средство номер один, – объявил он, – увильнуть от нее. Пока не напала.
Я
После этого я встал только раз – чтобы частично освободиться от жидкости. В комнате было по-прежнему черно, но наконец тихо. Вибрацию в воздуходувке прекратили, на кровати Мортимера было тихо, как на кладбище. Мне показалось, что я только сию минуту лег, когда он растолкал меня и сказал, что уже воскресенье.
– Воскресенье? – Я сощурился от света. В голове стучал молоток. – Куда девалась суббота?
– Вид у вас был такой изнуренный, что мы решили дать вам отдохнуть, – объяснил Джо.
Он раздвинул шторы. При безжалостном свете дня мои товарищи сами выглядели довольно изнуренными. Мортимер сказал, что я, наверное, проголодался, но мы успеем перекусить до вылета; надо поторопиться.
Я не был голоден и не чувствовал себя отдохнувшим. Выпил только чашку аэропортового кофе и купил коробку аспергама [258] , чтобы держать при себе в сумке, – стук в голове обещал усилиться. Поднимаясь на борт, я признался Джо, что если и увильнул от чего-то тогда ночью, то, кажется, оно сейчас наедет снова. Он посочувствовал, но сказал, что та розовая таблетка была последней. Однако дал мне заглянуть в свой чемоданчик с образцами; у одной из горничных-кубинок он купил литровую темного рома.
258
Жевательная резинка с аспирином.
– Средство номер два: если нельзя увильнуть, постарайся опередить.
Обратный полет был долгим и трезвым, даже с ромом. Мортимер спал, а мы с Джо равномерно выпивали, чтобы оно нас не догнало. Ром кончился перед Денвером. Джо грустно посмотрел на пустую бутылку.
– Ты что-то сделал с выпивкой, Хики, – пробормотал он. – Что ты сделал с выпивкой?
Сказано это было мне, но разбудило Мортимера, дремавшего у окна.
– Что такое, Джо?
– Ничего, доктор. – Джо убрал с глаз бутылку. – Вспомнилась реплика из О'Нила, «Продавец льда грядет». Это в последнем акте, после того как Хики выдал им «Слово», так сказать, и один из пьянчуг говорит что-то вроде «Выпивка больше не забирает, Хики. Что ты сделал с выпивкой?».
– Понимаю, – сказал Мортимер и снова прислонил голову к самолетной подушечке.
Думаю, он мог понять не хуже любого.
С помощью аспергама и дорогущих авиационных коктейлей мне еще удавалось опережать ее, когда мы приземлились в Портленде, но она быстро нагоняла. Стук в голове возвещал о ней, как колокол штормового предупреждения. Мортимер позвонил жене, чтобы она встретила его у большой заправки «Стандард ойл» рядом с территорией больницы. Он сказал, что у него просто нет сил заняться сейчас делами. Джо вызвался его заменить. Доктор Мортимер благодарно улыбнулся Джо, но заметил, что если психи как-то прожили без них двое суток, то и еще одну ночь потерпят.
– Кроме того, нашего гостя надо отвезти домой, – добавил Мортимер. – Если только он не захочет переночевать у нас. Девлин? Продюсеры прислали проекты декораций – вы сможете их посмотреть.
– Да, в самом деле, – подхватил Джо. – И можете осмотреть мое собрание плохой религиозной живописи из Ирландии.
Я помотал головой.
– Нет, я обещал вернуться. Утром отцу должны были делать пункцию. Я думал позвонить им из Денвера. Но видите, как получилось.
Оба кивком подтвердили, что видят, и больше об этом не заговаривали.