Когда явились ангелы (сборник)
Шрифт:
– Вы наверняка участвуете и в завтрашнем героическом забеге?
– Увы. Героическим бегунам завтрашнего дня не светит компания Шмелого Лу.
– Но вы же записывались? Такой любитель спорта, как вы, живущий в Пекине…
– Пропуск по приглашениям, мистер Мудэ… помните?
– Ах, верно, – припомнил Мудэ. – Я и запамятовал. Какая жалость, мистер У.
Блин приспустил синие очки и всмотрелся в лицо Мудэ; невозможно было понять, какие чувства охраняла эта улыбка – сочувственное ли молчание, снисходительную ли усмешку или что еще.
– Подбейте их на полтора кэмэ по периметру Тяньаньмэнь – типа Мили Пятой авеню в Нью-Йорке [193] , – тогда и увидите, как я рву свою тощую желтую жопу.
– Я получил бы великое удовольствие.
Чтобы
193
Миля Пятой авеню – ежегодный нью-йоркский забег длиной в милю по Пятой авеню со стартом на Восточной 80-й улице и финишем на Восточной 60-й улице.
– Это Бюро по контролю за иммиграцией!
– И чье же имя он отправился искать? – поинтересовался фотограф.
– Точняк не скажу, но спорим на бакс, – сказал Блин огорченно, – что выйдет Большое Мудилово.
Ставку никто не принял. Автобусная поездка до универа была тиха и печальна.
Невзирая на задорную студенческую суету, универ был мрачен, как и плотно сидевшая на нем горшечная крышка неба. Обычно при универах есть лужайки, но тут почти все пространство покрывала сбитая грязь – такая же, как вокруг городских жилищ, только здесь ее подметали куда реже. Ряды серо-зеленых эвкалиптов погрузили тропки и дорожки в полумрак, свет – будто под водой. Угрюмые рабочие пейзаж не оживляли. Блин рассказал журналистам, что студенты в контрах с пролетариями, живущими на той же расползающейся университетской территории. Порезанные шины велосипедов. Изнасилования. Стенка на стенку: рабочие считают студентов наглецами и лентяями, а для студентов рабочие – наглецы, лентяи и неучи. Кабы не защита милиции, студентам пришлось бы очень и очень туго.
– Всего здесь сорок тысяч народу, из них студентов – меньше восьми тысяч.
– Если так, быдла тут в разы больше, чем школяров, а это нечестно.
– В Китае, – помрачнел Блин, – вечно такая байда.
Хотя тренировочные забеги в преддверии марафона не проводились, три китайских бегуна и австралийка рыскали по хладному цементу спортзала в поисках ключа от легкоатлетического клуба. Блин поведал им, как вскрыть замок, и сказал, что решил пропустить тренировку. Редактор спросил, нельзя ли по-любому взглянуть на помещение – ну и сделать пару снимков. Блин нехотя свел журналюг по темной бетонной лестнице в подвал к видавшей виды деревянной двери. Девушка ковырялась в замочной скважине палочкой для еды. Блин отобрал у нее палочку, по итогам ковыряния рванул на себя дверь и включил свет. Их взору предстала слепая цементная коробка с раскладушкой и конторкой. На укорененном в дверной раме железном пруте был развешен десяток потрепанных спортивных костюмов.
– Наша раздевалка, – сказал Блин. – Берлога-люкс, верно? А вот тут, – он вытащил из-под раскладушки картонную коробку, – складируется наш инвентарь.
В коробке были свалены изношенные непарные шиповки, четыре бамбуковые эстафетные палочки, ядро и диск.
– Копье для метания вон там воткнуто, чтоб сушить душистые костюмцы, – сказала журналистам девушка.
Выбравшись наружу, Блин надел синие очки и пошел назад тем же маршрутом.
– Теперь понятно, почему Китай переживает не лучшие в плане легкой атлетики времена?
Когда они вернулись к университетским воротам, привычного автобуса там не было. На его месте стоял огромный черный лимузин «Красное Знамя» советского производства. Выглядел он как среднее между «паккардом» и панцером [194] . Водитель вышел из кабины, отвесил поклон и протянул записку и четыре тисненых приглашения.
– Это от Мудэ. Пишет, что автобус понадобился для иных целей и что дипломатический лимузин доставит нас в отель, где мы сможем переодеться, а потом отвезет на банкет в Великий
194
Panzer (нем.) – танк.
– Вот черт, – сказал Блин. – Вот черт.
Тридцать спиц вместе — одно колесо.Но то, что в нем – отсутствие, определяет наличие возможности использования телеги.Стенки из глины — это сосуд.Но то, что в нем – отсутствие, определяет наличие возможности использования сосуда.В стенах пробиты окна и двери — это дом.Но то, что в нем – отсутствие, определяет наличие возможности использования дома [195] .195
«Дао-Дэ Цзин», чжан 11.
Наверняка это был самый красивый обеденный зал в мире, и уж точно – самый большой. В нем имелось помещение, где запросто можно было сыграть в канадский футбол [196] , и со всех сторон осталось бы еще вдоволь места для трибун и туалетов.
Весь день снаружи толклись люди с отвисшими от грандиозности Великого зала челюстями. К вечеру таких набралась приличная толпа, поскольку имели место два необычайных события: банкет в честь Пекинского марафона и официальный государственный обед в честь Гнассингбе Эйадемы [197] , президента Того. В стране без повторов «МЭШ» [198] и видеоигр это было офигеть как круто.
196
Размеры игрового поля для канадского футбола – 100 м в длину и почти 60 м в ширину.
197
Гнассингбе Эйадема (1935/1937–2005) – третий президент Того (1967–2005).
198
«МЭШ» (M*A*S*H) – популярный американский телесериал (1972–1983) о жизни американского полевого госпиталя во время Корейской войны. Создан на основе одноименного полнометражного фильма Роберта Олтмена (1970).
Ожидая на цыпочках за разделительной линией, зеваки лелеяли надежду мельком узреть что-нибудь экзотическое – знаменитого легкоатлета, а то и блескучий глаз африканского владыки. Столько лимузинов. Конечно же, зевак разочаровал первый пассажир, вылезший из большого черного седана, пропущенного толпой сквозь себя, – всего-то китаец в коричневой спортивной куртке, на голове – взрыв на макаронной фабрике. Второй пассажир был получше: крупный западный гость с бородой, – а третий был еще лучше и крупнее. Последнее видение, восставшее из фешенебельных бездн русского лимузина, – о, его было достаточно, чтобы самый любопытный ротозей распростерся до пределов благоговения. Мужчина был безразмерен и неизмерим, а окружность его опоясывали крест-накрест ленты с оптическим арсеналом весьма убедительных габаритов – точно патронташи на бандитах-исполинах минувших лет. После такого многие наблюдатели удовлетворенно разошлись по домам.
Четверка припозднилась. Пир уже начался. Рев его низвергался в мраморные коридоры, притягивая Блина с журналистами подобно чарующему реву водопада. Когда четверка добралась до двух десятифутовых ваз и была пропущена вооруженной стражей, она испытала экстаз не меньший, чем толпа снаружи. Помещение размером с ангар для дирижабля; тысячи людей за сотнями круглых столов; каждый стол укомплектован десятками обслуживающих лиц, пополнявших бокалы, уносивших посуду и извлекавших новые блюда, кажется, прямо из воздуха.