Когда закон бессилен

Бабкин Борис Николаевич

— Узнай, кто такая, — перебил его Константин Федорович.

— Может, родственница какая-нибудь? — предположил Зимин.

— Она детдомовская, — возразил Константин Федорович. — Наверное, это двоюродная сестра Верки, — буркнул он. — К себе, может быть, ее увезет.

— Это неплохо, — задумчиво проговорил майор, — но она в себя придет. И тогда Ивачев уцепится.

— Думаешь, прокурор будет ее допрашивать? — встревожился Зяблов.

— Наверняка, — кивнул Зимин. — Неужели ты не понял, что копают под тебя? И будут рыть до тех пор,

пока ты не рухнешь. Ведь все понимают, что твои солдатики — преступники, а твоя организация — просто-напросто банда.

— Ты думай, что говоришь, — обиделся Константин Федорович.

— Что есть, то есть, — отрезал майор. — И поэтому надо срочно обрезать все концы. Ирину нужно убирать, пока не поздно. Сейчас она не опасна. Кто поверит больной? А вот когда придет в себя, наверняка начнет рассказывать даже то, чего и не знает. Она не будет молчать, как пчеловод. Детдомовские мало чего боятся. Тем более она потеряла мужа и свекровь. Правда, ведь она ребенка ждет. Впрочем, это и плохо, — тут же заключил майор. — Отца-то убил, как она считает, его дядя. То есть ты.

— Но это же бред! — возмутился Зяблов. — Я не…

— Его убили по твоему распоряжению, — прервал его майор. — Хоть передо мной-то не играй в невинность, — усмехнулся он.

— Что делать? — спросил Зяблов.

— Надо узнать, кто эта баба, — немного подумав, сказал Зимин. — А там видно будет. Сейчас разыщите пчеловода! — он посмотрел на Клоуна. — Немедленно.

— Доктор, — умоляюще посмотрела на врача седая женщина, — неужели с ней действительно так плохо?

— Сейчас кризис миновал, — вздохнул он, — но вот в чем дело. Если бы мы могли ее лечить в полном объеме, все было бы гораздо лучше. Но Ирина скоро будет матерью. И если лекарства помогут ей успокоиться, то они пагубно отразятся на здоровье ребенка. Ваше появление в какой-то мере помогло ей. Она наконец-то увидела человека, с которым может говорить обо всем. Делиться невыплаканным горем. Я надеюсь, вы поможете Ирине прийти в себя.

— Вы знаете, — женщина вытерла выступившие слезы, — она и узнала меня не сразу. А когда признала, обняла и долго плакала. Неужели с дядей ее погибшего мужа ничего нельзя сделать? Почему его не привлекут к ответственности?

— Все не так просто, — с сожалением развел руками врач, — милиция задерживала Константина Федоровича, но очень скоро его отпустили. Впрочем, вы, наверное, все это знаете. Петр Аркадьевич вам рассказал…

— Я знаю гораздо больше, чем вы думаете! — резко проговорила она. — Я имею в виду Зяблова. Что он за человек и на что способен!

— Вы знакомы? — удивился врач. — Извините. Вам о Зяблове, наверное, Ирина рассказала. Да, многие уверены, что именно Константин Федорович виновен в гибели мужа Иры. К тому же ее свекровь своими выстрелами подтвердила его вину. Но самосуд считается преступлением. Существует закон, и только он может решать виновен человек или нет.

—

То же сказал мне и Петр Аркадьевич, — женщина горько улыбнулась. — Но я почувствовала, что он жалеет о том, что Зяблов остался жив. А от вас я не ожидала услышать такое.

— Я законопослушный гражданин.

— Знаете, — виновато проговорила она. — Мы с вами устроили целую дискуссию о Зяблове. А ведь я здесь из-за Ирины. Что я должна делать?

— Она узнала вас, — врач с облегчением вернулся к знакомой теме. — Доверяет вам. Поэтому ничего особенного делать вам не нужно. Просто будьте рядом. Вы располагаете временем? — спросил он.

— Я не уеду, пока она не поправится.

— И еще одно, — врач смущенно посмотрел на нее. — Я вас поместил к себе под, другой фамилией. Так просил сделать Ивачев.

— Я знаю, — кивнула она. — И не стала возражать против конспирации. В конце концов прокурору виднее.

— Привет, Толик, — племянник Степана протянул вошедшим дяде и Волошину руку в синей росписи татуировки.

— Ну, чем порадуешь? — перешел к цели визита дядя Степан.

— Все путем, — заговорщицки подмигнул ему Анатолий. — Считай его обидчиков жмурами.

— Ты яснее говори! — разозлился дядя Степан.

— Я и так уж яснее некуда, — обиделся племянник. — Я же говорю, что с его обидчиками, с беспределами, которые девок порешили, разберутся. Если уже не разобрались. Я сегодня вечером точно узнаю.

— Не врешь? — строго посмотрел на него дядя Степан. — А то, может, зазря мы к тебе насчет этого и ходили. Деньги взял и молчишь. Чего же ты не заехал?

— Ну да, — усмехнулся Анатолий. — Я в разбор полез, а светиться в деревне буду. Мусора с ходу на хвост упадут. Да и к тому же еще точно не знаю, сделали тех мокрушников или нет. Вот сегодня звякну в столицу и узнаю. Тебе как, — посмотрел он на молчащего Дмитрия, — фотки подогнать? Или газетные заметки?

— Какие фотки? — растерянно спросил Волошин.

— Ну где эти жмуриками будут, — хохотнул Анатолий. — Ведь как-то ты должен. знать, что их сделали! — Дмитрий беспомощно взглянул на дядю Степана.

— Ты смотри, Толян! — серьезно предупредил его Степан. — Чтоб никакого обману! Мьг деньгу заплатили, ты уж будь так добр… — он поморщился. — Конечно, они тоже люди. Но ведь, сволочи, жену его и дочку ни за что вбили. Да и его уже два раза хотели.

— Теперь все, — уверенно заявил Анатолий. — Никто его больше пальцем не тронет. А чего же раньше не пришли? Давно бы уже рамс разобрали.

— Мне никаких фотографий не надо, — поспешно проговорил Волошин. — И вообще ничего не надо.

— Как хочешь, — пожал плечами парень. — А то, чтобы был уверен…

— Не надо! — уже испуганно перебил его Волошин. — Ничего не надо. Я верю, — дернув дядю Степана за рукав, поторопил. — Пойдем скорее.

— Ну, племяш, — Степан шагнул к двери, — покедова. Ежели что понадобится, заезжай. Скоро мед откачаем, флягу по-родственному выделю.