Когда закончатся звезды: космические приключения приват-полет сенсора 3-го разряда Унички и дельта-капитана Рэя Орбита (книга первая)
Шрифт:
– Я на «Эндемике». – напомнил Уничка. Этот класс кораблей считался самым быстроходным. А на предсветовой тяге еще «давал Лимкуса»23. Это означало, что корабль получал дополнительное ускорение за счет скольжения временных пластов, которые не отламывались кусками, как у большинства космических посудин, а скользили как листы книги, если провести по ним пальцем с торца. Впервые этот эффект открыл гений Эрик Лимкус. А в последствии и создал генератор подсадных секунд, который упорядочивал расслоение времени при переходе на скорость света.
– Использую вневременную связь нашей службы, - успокоил его Орбит. Уничка вопросительно поднял бровь.
– Ты же не переделанный отчет, - напомнил он, - и не
– Это только для простых смертных «вневременка» тема сугубо материальная и неодушевленная. Не забыл, кто впервые обосновал принцип действия? Профф Орлофф! – Орбит произнес кличку венценосного профессора еще по Академии.
– Кстати, развитие именно этого принципа открыло ему дорогу в астрал. Я в механике перемещения так и не разобрался, но вот сделать «вневременку» одушевленной, это пожалуйста. Зашвырну себя за милую душу куда прикажете. Только одного попрошу. Ты возьми запасец Рогайского виски. После таких перемещений всегда отхожу плохо.
Уничка усмехнулся, но пообещал, что с этим проблем не будет.
Кофе оказался дрянным. «Экстракт пустоты» хорошо готовили только на Луне и на рокадной трассе Фобос-Марс. В период первой марсианской войны три года окопного противостояния вывели породу настоящих мастеров-кофеваров. На Земле этот рецепт воспроизводился в сильно искаженном варианте. Плюс к тому, совершенно другая гравитация. Уничка отставил недопитый кофе и вопросительно посмотрел на Орбита. Рэй кивнул, хлопнул себя по кобуре, проверил информатор и, махнув официанту, направился к выходу. Во второй зоне ресторана корпус погибшего эсминца развернуло, и теперь гости «плавали» среди обломков капитанской рубки. Мимо проплыла выгнутая прямым попаданием боевая турель. Спаренные стволы беспомощно смотрели в центр созвездия Альбатроса. В погасший экран фронтального обзора билась голова погибшего пилота, который так и не успел отсоединить ремни безопасности. Прежняя ритмичность музыкального сопровождения ушла. Зато теперь здесь звучал красивый меланхолический романс.
Не бросай меня, мама, на спутники.
Астероидам не подставляй.
Все мы в этой галактике путники.
Ходим, бедные, с края на край.
Белым шлейфом укрою разгонную,
Как на пашне земной, борозду.
Поведу свою милку стотонную,
Среди звезд в силовом поводу.
В круговерти пространства и времени,
Нет надежды прочней, чем прицел.
Лишь бы в этой космической темени,
С кислородом был, весел и цел.
Груз доставить пузатым ботаникам,
Внеземных агрессивных бацилл,
Подписался за сладкие пряники,
И полез в этот атомный ил.
Пропаду не за унцию осмия,
Эх, гидравлика, не подведи!
Автоботы, машины трехосные,
К моей цели прошли полпути.
Мне бы пробу снять и распрощаемся,
Но природе я - пришлый чужак.
Затонул автобот, лишь качается,
На волнах его красный маяк.
Не
Ветер выжег второй автобот.
Не прошла моя быстрая "конница",
Не вернутся, стальные, на борт.
Время вышло, с орбиты снимаюсь я.
От досады хоть локти кусай.
Поплыву я под солнечным парусом,
В свой привычный безоблачный край.
Не роняй меня, мама, на спутники,
Астероидам не подставляй.
Все мы в этой галактике путники,
Ходим, бедные, с края на край.24
Глядя в затылок дельта-капитану, Уничка нутром чувствовал, что все только начинается, а вот что начинается не могла подсказать даже его хваленая интуиция торговца и немножко пирата. Оба вышли на улицу. Над ними расстилалось безбрежное звездное море. А в темноте, под ногами, кто-то неприлично выругался и попросил посветить фонариком.
История четвертая
(о том, что не стоит брать на борт непроверенные контрафактные изделия, и о том, что из этого выходит)
«Я - Кикс, и прошел тысяч пять передряг,
Из космоса вышел сухим,
Но в новом контейнере прибыл сопляк,
И мне не по траверсу с ним…»
.
(сборник альфа-поэзии, том четвертый25)
Следующий день начался внезапно. Уничка проснулся от того, что на кухне что-то грохнуло, и в комнату по потолку вползло густое, пахнущее гарью облако. За стеной послышался размеренный стук, как будто шеф-повар деловито отбивал молотком мясо.
Бодрый голос с характерными потрескиваниями немузыкально выводил:
– Забот немало у меня, у робота, на вахте,
Ко всем узлам я электронно подключён.
В оранжерее помидоры без меня зачахнут,
И распадётся в установках пи-мезон.
Уничка старательно восстанавливал в голове события вчерашнего дня. Ему стало не по себе. Немного. Но этого хватило, чтобы замотав голову одеялом, повернуться на другой бок, лицом к стенке, и попытаться проснуться в другой реальности. Как бы было хорошо лететь сейчас на своем бродяге «Эндемике», смотреть старые фильмы, лопать фисташки и мельком отслеживать приборы. Как бы было хорошо сейчас окунуться в бассейн с амортизационной жидкостью и, после ионного душа, начать мечтать, на что можно будет потратить заработок по прилету.
Но реальность требовала вмешательства. Уничка еще раз перевернулся на другой бок. Уничка вздохнул. Уничка сбросил ноги на пол, заставил себя рывком встать и, подтянув трусы, вышел на кухню.
Картина, которая открылась его заспанному взору, требовала осмысления. За кухонной стойкой, прислонившись к варочной панели, стоял Кикс. Он был одноног. Части его искалеченной отсоединенной ноги лежали перед ним на разделочной доске. В руке Кикс держал увесистый молоток, точнее кувалду из стандартного ремнабора и с азартом охаживал собственный коленный сустав. На полу чернели пятна машинного масла, а в мойке, в студенистой зеленоватой жидкости плавали силиконовые соединительные трубки.