Когда завтра настанет вновь
Шрифт:
— Продавцом в лавке камней, — с некоторым сомнением ответил тот.
— Бросай это дело. Давай потом откроем своё детективное агентство, — мечтательно заявила баньши. — Представь, какие дела мы могли бы вместе проворачивать!
— Ты же вроде как в журналисты собиралась идти, — напомнила я.
— За последние дни я несколько пересмотрела свои взгляды. Но в стражу не хочу. А вот самой расследовать те дела, какие мне интересны… Эш у нас юный гений, он на всё сгодится. Ты, Лайз, будешь полевым специалистом, Питера сделаем ответственным за связи с общественностью.
— Общественность
Питер только усмехнулся, делая очередной глоток: ром он пил, даже не морщась.
— Только сначала надо дожить до этого «потом», — закончила я.
Баньши, явно взгрустнув, снова приложилась к своему стакану, — но надолго грусти её не хватило.
— Раз уж мы выпили за Лугнасад, сейчас нам положено петь романтичные песни про расставание с летом, — заметила Рок какое-то время спустя.
— Это я могу устроить, — неожиданно ответил Питер, поднявшись со стула. — Подождите-ка.
Мы с Рок проводили его недоумёнными взглядами, но он вернулся буквально минутой позже.
С чёрным чехлом, в котором явно скрывалась гитара.
— Это твоя?
— Мамина. Моя осталась в Мулене. — Расчехлив гитару, Питер щипнул пальцем одну струну, точно пробуя звук на вкус. Поморщившись, принялся подкручивать колки, возвращая залежавшемуся инструменту строй. — Кто первый?
— Ты, — решительно сказала баньши. — Я петь не умею.
— Аналогично.
— С последним я бы поспорил, — услышав моё поддакивание, Питер качнул головой. — Ладно, я так я. Просто про расставание сгодится? Про прощание с летом ничего не припомню.
— Сгодится. Главное, чтоб было достаточно романтично.
Кончики пальцев Питера приласкали струны, отозвавшиеся нежной россыпью звуков, — и движения его ладони обратились ласковыми нотами, чистыми и прозрачными, сплетавшими чарующую переливчатую вязь.
— Тихо искрится небесная синь, залиты лунным сияньем равнины. Где-то в тени поднебесных вершин дышат покоем ночные долины. Тая зеркально в сапфирах озёр, лунная нить сплетена над водою; ждёт тебя светлый зазвёздный простор — только меня не зови за собою…
Пальцы Питера рассыпали нежные гитарные переборы, пока бархатный голос проникал в самое сердце, волнуя его проникновенными страстными нотками, распуская там ласковое тепло. Мелодия всколыхнула воспоминания, смутные, трепетные — будто напоминала о том, чего никогда не случилось, но что обязательно должно было случиться, должно было…
Я знала эту песню. Именно её так любила петь мама.
Именно её так любила петь я, когда ещё любила петь.
— Стань лунным ветром, стань светом в ночи: там, среди звёзд, что смеются так звонко, там, где плетёт ломкой тропкой лучи месяц, скользя посеребренной лодкой. Он на руках тебя будет качать, тихо баюкая звёздным прибоем, и, улыбаясь, о чём-то молчать — только меня не зови за собою…
Наверное, это ром так подействовал, — но певучие слова сорвались с моих раскрывшихся губ почти помимо воли. Слив наши с Питером голоса в унисон.
— Мне
Последние звуки истаяли в воздухе — и я поняла, что финальные такты допевала в одиночестве.
Когда Питер медленно отнял руку от струн, мятные отблески в его широко раскрытых глазах были странно недоверчивыми. Будто только что он впервые меня увидел. Рок сидела, замерев, забыв выпустить из уголка губ коктейльную трубочку.
Ох, не стоило мне пить…
— Простите. — Я смущённо вцепилась пальцами в край столешницы. — Настолько ужасно, да?
Баньши наконец открыла рот, позволив трубочке перекатиться на другую сторону стакана.
— И кто тебе сказал, — спокойно уточнила Рок, — что ты не умеешь петь?
Она это серьёзно?
— Ну, мама говорила, что у меня вообще нет слуха, — я издала неловкий, извиняющийся смешок. — Я-то себя со стороны не слышу.
— Знаешь, а я до сих пор ещё удивлялась, что же тебе передалось от отца-тилвита, раз внешне ты от него ничего не переняла. Теперь поняла. Голос, вот что. Чарующий голос фейри.
Издевается она надо мной, что ли?
— Что за чушь, — раздражённо выпалила я. — Зачем бы маме мне врать?
— Вот это интересный вопрос, — потянувшись за гитарным чехлом, медленно произнёс Питер. — Но факт остаётся фактом. У тебя потрясающий голос, Лайз. Простому смертному никогда так не спеть. И я не знаю, зачем твоя мать тебе лгала.
— Разве что по какой-то причине желала отбить у Лайзы охоту показывать свой талант, — раздался позади меня голос Эша. — Во всяком случае, я для себя это так объяснил.
Я оглянулась на брата — и вскочила.
Он стоял у входа в кухню, прислонившись плечом к косяку. За его спиной можно было увидеть открытую дверь гостиной и полумрак, царивший в покинутой нами комнате. Пустой.
Всё же пустой…
В ответ на мою реакцию Эш удивлённо вскинул бровь:
— Лайз?
— Нет… нет, ничего, — моргнув, я потянулась за стаканом, чтобы залпом допить оставшийся коктейль. — Ладно, ребят, давайте расходиться. Завтра ответственный день.
В конце концов, если бы фейри и правда оказался здесь, он бы наверняка в очередной раз отчитал нас, почему мы ещё не в Фарге.
Так что, видимо, мне просто почудилось, будто я различила в полумраке гостиной отблеск знакомых серебряных волос.
Мне выделили уютную мансардную спаленку на втором этаже. Судя по аскетизму обстановки, именно здесь когда-то была спальня самого Питера; во всяком случае, на стене висели поблекшие плакаты киберспортивных команд, а не пыльные блюдечки с котятами, как в той комнате, куда положили Эша. Мы с Питером, вызвавшимся помочь мне привести спальню в жилой вид, сняли чехлы с кровати, тумбочки рядом, комода и письменного стола — вот и всё скромное убранство.