Когда жизнь подкидывает тебе лимоны
Шрифт:
– Вообще-то нет. Он ведь эндокринолог, ты забыла? Гормональные сбои, заболевания щитовидной железы и все в таком духе. Он не имеет дело с выделениями…
– А как же анализы? Разве он не берет пробы, пункции и тому подобное?
– Нет, у него для этого есть другие люди.
– Это как-то неправильно, – заявляет она, и я улыбаюсь.
Пенни нравятся не заморачивающиеся мужчины – художники или субъекты, перебивающиеся случайными заработками, которые ютятся в скверных квартирках, где постоянно
– Значит, он никогда не рассказывал тебе никакой чернухи?
– Никогда. Вот что значит жить с врачом. Ты рассчитываешь на всякие смачные байки, а слышишь одно нытье про то, что в столовой больше не продают булочки с маслом, и поэтому приходится покупать булочку и крохотную упаковку масла в фольге, которое плохо намазывается. Одному богу известно, сколько он ныл на эту тему…
– Возмутительно, – фыркает Пенни, – врач его уровня вынужден сам намазывать масло…
– И это далеко не все, – продолжаю я. – Когда внедрили новую систему парковки, места для персонала оказались дальше от входа в больницу, чем прежде. Ей-богу, могло показаться, что мир перевернулся.
– Какая глупость.
Я киваю, радуясь, что могу высказаться и облегчить душу. Звучит банально, но воспоминания о «пунктиках» Энди всегда немного примиряют меня с моей нынешней ситуацией.
– Затем разразился Кризис Качества Туалетной Бумаги 2017 года, а следом за ним – исполненная драматизма замена пластиковых стаканчиков для кулера на картонные рожки…
– Он и на это жаловался?
– Да! Можно подумать, что ему близка идея отказаться от одноразового пластика, но нет…
– Знаешь что, Вив, – заявляет она, – ты правильно сделала, что избавилась от этого типа…
И как будто в порыве чувств она вцепляется зубами в трубочку, и крем, точно газ из ракетного сопла, вырывается наружу с другого ее конца.
– Пенни! – восклицаю я, откидываясь назад, но несколько капель все же достигают цели.
– О господи, извини, пожалуйста, ну надо же! – Она хватает бумажную салфетку и принимается возить ею по моей груди.
– Перестань! – шиплю я, указывая на заляпанную кремом книгу стоимостью пятьдесят пять фунтов, которая лежит на столе. – Ты сюда посмотри!
Пенни смотрит на нее с таким выражением, точно впервые видит, и принимается оттирать салфеткой. Пары аккуратных движений было бы достаточно, но она трет со всей силой и протирает глянцевую пленку.
– О господи, стало только хуже, – бормочет она. – Так, делаем ноги.
– Мы не можем просто взять и уйти!
Она вскакивает со стула и хватает меня за руку.
– А что еще остается? Заново припрессовать пленку?
– Ну, возможно, нам следует за нее заплатить…
– Не говори ерунды, – шипит она. – Двигай давай!
Меня не радует тот факт, что мы свалили из кафе. Мне нравится это место, и приятно, что оно процветает, когда так много заведений закрывается. А
Возможно, я слишком бурно реагирую и никому нет дела до испорченной книги. Но я – невротик по натуре и хотела бы быть пофигисткой, как Пенни, только сделана из другого теста. Я переживаю из-за того, что могу кого-то огорчить или обидеть. Переживаю из-за Спенсера, хотя он совсем взрослый, имеет водительские права и гоняет на своей вонючей «Шкоде», заваленной пакетиками чипсов, банками колы и остатками фастфуда (садясь в его машину, я всегда жалею, что на мне нет защитного комбинезона – типа тех, что используют при работе с асбестом). И, конечно же, меня волнует его рацион и сбалансированность питания.
Я переживаю из-за Иззи – действительно ли она смирилась с нашим разрывом или просто делает вид. Переживаю из-за своего будущего – останусь ли я до конца своих дней личным помощником в «Флаксико», неужели у нас в саду водятся крысы, и если так, то вдруг они проберутся в дом и ночью укусят Иззи.
– Пошевеливайся! – рявкает, оглядываясь на меня, Пенни, в то время как я семеню за ней, точно служанка за госпожой. И вот мы у выхода из кафе. Она выбегает первой, и мы устремляемся вниз по пешеходной улице и благополучно сворачиваем за угол.
Она останавливается и переводит дух. День теплый и довольно душный, и у меня волосы прилипли ко лбу.
– Ну, угораздило же нас, – заявляет она.
– Черт возьми, Пенни, – восклицаю я, – ты хоть понимаешь, что теперь мы туда ни ногой?
– Это еще почему? Нас никто не видел.
– Мы все обляпали и вляпались!
Она мотает головой, берет меня под руку, и мы движемся в сторону метро.
– Ты слишком много переживаешь.
– Я в курсе.
– И мне действительно жаль твой топик.
– Не важно, он старый.
Я ловлю ее взгляд – подруга улыбается, и меня разбирает смех. И снова ей удалось отвлечь меня от пагубных мыслей про новую пассию моего благоверного.
– Знаешь, что я думаю? – спрашивает она.
– Что? – Я предвкушаю очередной мудрый совет.
– Я думаю, – заявляет она, когда мы спускаемся в метро, – если они не хотят, чтобы посетители ели пирожные, то зачем они их продают?
Глава десятая
До того как это случилось со мной, я считала, что после ухода мужа больно первые недели, а затем мало-помалу жизнь налаживается. После бури, так сказать, наступает затишье. И по большей части это действительно так: довольно цивилизованно и вполне по-деловому. Я стараюсь держаться максимально достойно, когда Энди приезжает за Иззи или за своими вещами. Я даже предлагаю ему чаю (причем не плюю в чашку) и помогаю относить к машине сумки с книгами и медицинскими журналами.