Когда жизнь подкидывает тебе лимоны
Шрифт:
Солнечный свет пробивается сквозь грязноватое окно. Волосы Иззи аккуратно убраны под поварским колпаком, сделанным из белого картона, а еще на ней фартук в горошек, который Пенни махом сшила на швейной машинке. За отсутствием постановочной группы обеспечение ингредиентами лежит на мне. Я, можно так сказать, – «повар на подхвате». Никогда не думала, что в нашем доме однажды появятся пальчатые финики и консервированные лимоны или что моя семилетняя дочь будет выдавать фразочки типа «У нас закончилась полента!». Эта новая затея истощает меня финансово, а следующая
«Готовим с Иззи!» – свежая инициатива, а в целом жизнь после отъезда ее отца изменилась мало. Когда мы объявили ей о расставании, она была явно потрясена и огорчена. («Мы с мамой по-прежнему хорошие друзья», – сказал Энди, сидя сгорбившись на диване и стискивая руки.) Было пролито много слез, и какое-то время она приходила ночью в мою комнату и залезала ко мне в кровать. Но потом она, похоже, смирилась со случившимся и сейчас, когда летние каникулы в разгаре – школа закончилась в конце июня, – снова стала собой, счастливой и веселой, точно все нормально.
И в целом все именно так. Родители и брат по-прежнему любят ее. Зубная фея, как и раньше, оставляет под подушкой один фунт. Иззи регулярно видится с папой (хотя, по его словам, он еще «не совсем готов» принять ее у себя в новой квартире – что бы это ни означало), и ей по-прежнему нравится рисовать за кухонным столом. В ее мире новый набор маркеров способен решить практически любую проблему.
Спенсер тоже поначалу пришел в ужас от нашей новости, но воспринял ее стоически. Хотя он утверждал, что это совершенно лишнее, что он абсолютно В ПОРЯДКЕ, мы с Энди съездили (порознь) в Ньюкасл, чтобы поговорить с ним. Хотя нам до сих пор удавалось общаться вполне по-дружески – по крайней мере, перед Иззи, – мысль о том, чтобы провести с ним в машине в общей сложности шесть часов, была невыносима.
Сын был невероятно мил и сердечен.
– Главное, чтобы тебе было хорошо, мама, – сказал он с неподдельным участием, в то время как я с трудом сдерживала слезы над миской лапши, к которой даже притронуться не могла. Через пару недель он приехал в Глазго проверить, действительно ли у меня все хорошо, и это просто растопило мое сердце. Порой я изумляюсь тому, как он вырос таким внимательным и заботливым, учитывая, что пятьдесят процентов своего генетического кода он унаследовал от лживого подлеца-папаши.
К тому времени Спенсер уже выяснил у отца, что у того другая женщина. И в конце концов Иззи спросила «в лоб»: «У папы новая подружка?» Пришлось признаться, что да, у него «подружка». Ни она, ни Спенсер пока ее не видели, хотя я думаю, что в какой-то момент это случится. Остается надеяться, что они сообщат мне о ней что-нибудь неприглядное, типа, что от нее мерзко пахнет или что у нее визгливый голос, от которого грудные дети ударяются в такой рев, что их надо срочно эвакуировать из комнаты.
Учитывая несомненную привязанность Энди к Той Особе, я понимаю, что это очень маловероятно.
– А папе оставим? – спрашивает Иззи, когда мы садимся за стол.
– Конечно, солнышко, – говорю я.
– Я ведь завтра с ним встречаюсь?
– Да, он заберет тебя на весь день.
– Ура! – счастливо улыбается она. – И что мы будем делать?
– Я не знаю точно, какие у него планы, но уверена, что будет весело.
У нас пока нет четких договоренностей о том, когда они встречаются – мы движемся «на ощупь», ступаем осторожно, вежливо решая этот вопрос. Они с Иззи обычно ходят в кино, гуляют по магазинам или едят пиццу – что-то в таком духе. Я знаю, что он снимает жилье в Вест-Энде, но хотя мне удалось сузить район поисков до квартала, точное название улицы он не сообщает, причем упорно твердит, что его новая пассия там не живет, однако иных причин для подобной скрытности я не вижу. Что еще прикажете мне думать?
Я смотрю на Иззи, сидящую напротив. Ей нравится встречаться с отцом. Могу поручиться, она думает о нем и о том, что он для нее приготовил.
Она поднимает на меня глаза и спрашивает с полным ртом:
– А что ты будешь завтра делать?
– О, у меня дел невпроворот, – говорю я, подразумевая: Я буду сама энергичность, не стану слоняться по дому, чувствуя себя покинутой и вялой, думая о том, что следует помыть в туалете, но я этого делать не буду, и что нужно разобрать ящик с банными игрушками, потому что на них уже появилась гадкая слизь, но и этого я тоже делать не стану.
– Папа сказал, что купит мне новые кроссовки, – радостно говорит она, вскакивая со стула.
Иззи с Энди ушли, и я остаюсь одна. Ни планов, ни обязательств, и впереди – целый день. Надо распорядиться им с умом.
Можно почистить вытяжку и пропылесосить под кроватями. Можно начать заниматься бегом и попытаться сбросить климактерический живот, который выглядит так, точно у меня на поясе привязана подушка. Или увидеться с Джулз и договориться насчет тренингов по личностному росту (она интересуется, когда я хочу начать, но я все время откладываю). Есть уйма дел, которыми может заняться брошенка средних лет, чтобы наладить свою жизнь. Вместо этого я гроблю день на то, чтобы пялиться на фотографии Вездесущей Докторши Ланг – их, как назло, в интернете пруд пруди, – и плачу.
– Дорогуша, тебе нужно другое хобби, – по-доброму увещевает Пенни, появляясь со спасительной миссией.
– Вязать крючком, что ли? – блею я.
– Вязать полезно для здоровья.
– У меня слишком толстые пальцы, – рычу я.
Пенни обнимает меня, становясь серьезной. Сегодня она выглядит особенно по-летнему, в цельнокроеном платье в «шахматную» розово-желтую клетку, как торт «Баттерберг», и с объемными бусами из разноцветных камешков.
– Я просто считаю, что тебе хватит смотреть эти фотки, – твердо говорит она. – От них один вред.