Кого навестит удача
Шрифт:
Пия взглянула вверх — на белый потолок. Ее руки зарылись в его волосы. Ей казалось, она вот-вот умрет от удовольствия.
Джеймс целовал ее бедра, спускаясь все ниже. А когда он проследовал к месту схождения округлых бедер, Пия начала стонать. Голова ее кружилась, пока Джеймс что-то тихо и сладко нашептывал. Затем он поднял с пола свои брюки и, вытащив из кармана презерватив, быстро и ловко избавился от упаковки.
Пия потерялась в ощущениях, поглотивших ее. Джеймс развел ее бедра и устроился между ними, и в этот момент
— Прикоснись ко мне, Пия, — прошептал он.
Джеймс пил влагу с ее губ, а нежные движения его рук подготавливали Пию к любви. Это был момент, которого она ждала всю свою жизнь. И Джеймс был мужчиной, которого она ждала всю свою жизнь.
Подняв голову, Джеймс прошептал:
— Обхвати меня бедрами за талию.
О святые небеса! Она никогда не была так открыта, так доступна и так беззащитна перед возбужденным мужчиной. Пия сосредоточилась на том, что она представляла себе множество раз в своих фантазиях. Там образ ее любовника всегда был расплывчатым, но обладал аурой, так похожей на ауру Джеймса.
Пия сделала так, как он велел. Джеймс заглянул глубоко в ее глаза и затем быстро и нежно поцеловал ее.
— Позволь мне взять тебя, Пия, — прошептала он. — Позволь мне доставить тебе удовольствие.
Она выгнулась дугой, прижимаясь к его телу, и в ответ он зарылся лицом в ее волосы и, касаясь губами ее шеи, вошел в нее.
Пия резко вздохнула и сильно прикусила губу. А Джеймс застыл. Прошли секунды, пока они, замерев, молчали. В тишине лишь слышно было, как их сердца стучат в унисон.
Наконец Джеймс поднял голову — выражение его лица было озадаченным и слегка шокированным.
— Ты девственница, — удивленно произнес он.
Пия облизнула губы:
— Б-была. Я думаю, теперь стоит употреблять прошедшее время.
— Почему ты не сказал мне?
Пия сглотнула и затем прошептала:
— Я хотела тебя. Это так плохо?
Джеймс закрыл глаза. Он все еще был напряжен.
Прижавшись лбом к ее лбу, Джеймс прошептал:
— Ты так необычайно горяча… Пия, я не могу…
Опасаясь, что он выйдет из нее, Пия сжала бедра:
— Н-не надо.
— Я постараюсь сделать так, чтобы тебе было хорошо, — с трудом произнес он, словно эти слова клешнями выпытали из него.
Он двигал бедрами плавно и медленно, его руки ласкали все чувствительные места на ее коже, снимая напряжение с тела. Пия сконцентрировалась на расслаблении и ощущениях от его движений. Постепенно она начала чувствовать, как в ее теле разгораются искры, стремительно начавшие перерастать в головокружительный фейерверк. Вся чувственность ее тела пробуждалась от его уверенных действий.
И наконец Пия почувствовала — она приближается к вершине наслаждения. Спустя мгновение Пия вскрикнула от нахлынувшего удовольствия и, не успев опомниться,
— Сжалься надо мной, Пия, — простонал Джеймс.
С хриплым вздохом он сжал ее бедра и подался вперед сильнее. С финальным толчком блаженство настигло и его.
Когда Джеймс лег рядом с ней, Пия обняла его и внезапно почувствовала слезы в своих глазах. Он помог ей пересечь последнюю границу, чтобы осознать себя женщиной. Ее первый раз просто не мог быть лучше.
Пия закрыла глаза, и усталость со сном поглотили ее.
А когда она вновь открыла глаза, то не увидела Джеймса рядом. Он исчез…
Мгновенно Пия вернулась в реальность. Она поняла, что стоит, уставившись в стену своей новой квартиры. Квартиры, в которую Пия переехала три года назад.
А вот мужчина в ее жизни был все тот же — Джеймс. Впрочем, теперь его звали Хоук. Его присутствие она ощущала так же остро, как и три года назад, а ее тело было возбуждено так, словно они занимались любовью мгновение назад.
Пия встряхнула головой: «Нет. Нельзя».
Она снова впустила его в свою квартиру, в свое убежище. Но Пия решила больше никогда не впускать его в свою жизнь.
Хоук появился в ее квартире в семь часов, и они отправились в путь, чтобы успеть к восьми часам на спектакль Люси. В бродвейском мюзикле «Оклахома» у Люси была роль второго плана.
Пия сделала вид, что внимательно изучает буклет, пока не погасли огни в зале. Она была одета в абрикосового цвета платье с короткими рукавами, которое надевала на вечеринки, устраиваемые по долгу службы.
Она быстро взглянула на Хоука — он смотрел на сцену. Даже несмотря на обычную одежду — черные брюки и светло-голубую рубашку, — вокруг него словно сиял ореол герцога.
Отведя от него глаза, Пия одернула подол своего платья, что не скрылось от взгляда Хоука. Увидев ее открывшиеся, пусть и на секунду, ноги, он улыбнулся. Пия это заметила и, выпрямившись, прекратила трогать подол.
Глаза Хоука поднялись к ее лицу и встретились с глазами Пии.
— У меня к тебе предложение.
— Я н-не удивлена, — ответила она, негодуя и проклиная свое предательское заикание. — Делать предложения — один из твоих коньков.
Хоук не сдержал улыбку:
— Ты пробуждаешь все лучшее во мне… — Он подождал немного, пока ее глаза округлялись в изумлении. — Я имею в виду сильные желания и всякого рода порывы.
Ему так легко ее дразнить! А она клюет на его удочку.
— Ты меня переоцениваешь. Насколько я знаю, твои побуждения появляются сами, когда им вздумается.
Хоук прыснул:
— Неужели тебе даже не любопытно узнать, что я собираюсь тебе предложить?
Пия нахмурила брови, но заставила себя пропищать слащавым голоском: