Кого не ждали
Шрифт:
Не чувствуя боли, вскакиваю, оборачиваюсь.
Столб у ног боевого мага замер на миг, замер и сам Эндарс. Едва дышали рядом с ним трое бледных воинов, не успевших сбежать. Одному я обжёг ноги, второго ранили свои же, пока бежали, третий где-то расшиб ногу.
— Алхимики, стреляйте всем, чего осталось, в этих двоих!!! И плевать на тех, кто не успеет далеко убежать! — Мстислав, наплевав на свою прославленную отвагу, поспешно убегал.
— Создавай другой «щит»!
— Кан, их тут много. Мы переместимся, а они нет.
— Ты о себе-то
— Подумал, но у них осталось около семидесяти кристаллов, в нас пока выстрелили шестью. Поблизости около шестидесяти воинов и мы двое. Спастись успеют тридцать. И ты успеешь. Потом всё взорвётся.
— Эндарс, ты…
— Я могу не уцелеть. Могу и уцелеть. Как повезёт.
Чернореченцы схватились друг за друга. Они отдавали свои силы своему королю, а тот их бросил. Несправедливость здесь зачастую выталкивала милосердие.
Стреляйте всем, что есть, чтоб наверняка!!! — командовал уже издалека король Черноречья. — Ворота Дубового города сломаем сами!
Если они доберутся до столицы…
— Стреляйте!!!
Переместившись, печально смотрю на огромный огненный столб, долетевший, казалось, до темного безучастного неба. На душе было невыразимо тоскливо. Чем-то успел зацепить меня этот смелый маг.
Долго не решался переместиться к месту взрыва. А если он уцелел, и ему необходима моя помощь? Не мог Эндарс так просто переступить Грань, он боевой маг. Но и боевому магу не справиться с Гранью. Маленькая надежда на спасение греет сердце, как греет пальцы остаток догорающей свечи.
Вернулся обратно.
Трое бедолаг, покрытые копотью, по-прежнему держались друг за друга. Около них чернела небольшая ямка. Даже пепла от него не осталось. Неужели он не понимал, как безрассудно выступать против целого войска и боевому магу?
Ножны кинжала коснулись моей кожи уколами холодных игл. Значит, как Эндарс и хотел, остальные уцелели. Не стало лишь его, стоявшего посередине, того, в кого целились все.
Не чувствуя холода, какое-то время не отрывал глаз от ямки. Спасать врагов, зная, что от тебя не останется ничего… спасать город в далёкой чужой стране… быть настолько сильным… нет, я ни за что не согласился бы стать боевым магом!
— Маг… Кан…
— Чего тебе? — оборачиваюсь к мужчине с обожженными ногами. Тот трясущимися руками снимает кольчугу и вытаскивает из-под рубашки смятый свиток. К моему, удивлению, протягивает свиток мне:
— Убери как-нибудь: пусть никто его не прочтёт…
Не понимая, почему враг передаёт мне какую-то тайну, смотрю на него.
— Сожги, — просит воин. — И помоги убрать остальные свитки. Их всего восемь. Уберёшь — и никто не сможет изготовить эти кристаллы. Кроме меня никто не знает, как их изготавливать, а я не скажу.
— Зачем уничтожать? Это и твой труд…
— Когда-то я считал, будто важен, как открыватель этих кристаллов. А меня едва ими не спалили. Им нужны только мои открытия, но не нужна моя жизнь.
— На что же ты надеялся, алхимик? Думал, что тебя не будут использовать?
—
— Мне не нужна твоя правда.
— Не хочешь слушать врагов? — мужчина понимающе усмехнулся. — Считаешь себя самым благородным и умным? Мне знакомы твои чувства: в молодости сам был таким. За всех мужчин своего рода, ушедших за Грань в битвах с врагами, вознамерился отомстить. Создал вещество, которым меня самого едва не отправили за Грань, орудие, которым с лёгкостью бы отправили туда же и моих сыновей, — он рассмеялся отчаянно и горько, вызвав у меня досаду и неприязнь. — Мы сами придумываем оружие, которым другие нам же наносят неизлечимые раны, и, делая эти глупости, считаем себя умными. Мы сумасшедшие, — алхимик опять рассмеялся. Этот смех полоснул меня по сердцу.
Двое других переглянулись.
— Оставь его, маг. У него от пережитого помрачился рассудок.
Мужчина с трудом поднялся и, отвернувшись от нас, продолжил смеяться. Плечи его тряслись. Не сразу я сообразил: передо мной человек, разочаровавшийся в пользе своего главного и самого важного дела, человек, побывавший у самой Грани, испытавший потрясение, после которого к людям не возвращаются.
Решил кое-что выяснить у этих двоих:
— А вы не против уничтожения свитков?
— Нет. Пусть король лишится своего оружия, — сказал один, с расшибленной ногой.
— Ты думаешь, мы благодарны Мстиславу, бросившему нас в чужой стране? — нахмурился второй воин.
Пожалуй, могу им помочь. Дальше пусть разбираются сами.
Обойдя алхимика, встал перед ним.
— Я доставлю вас назад и сожгу свитки. Дальше поступайте, как считаете нужным.
— Нет в мире ничего интереснее людей, — стирая брызнувшие от смеха слёзы, сказал мужчина. — В самых плохих людях может таиться капля совести, а в самых хороших может обнаружиться бесстыдство.
— К чему ты говоришь мне это?
— Вы все мне безразличны, я говорю себе, а не вам. И тебе безразлично наше будущее.
Он угадал моё отношение к происходящему. Мне стало досадно.
— Когда перестанешь считать себя хорошим и умным, у тебя появится возможность стать таким. Пока ты ни то, ни сё.
— Я могу забыть о моём желании помочь вам…
Воин рассмеялся.
— Ты не принимай всё на свой счёт, — шепнул он, отсмеявшись. — Я сегодня смеюсь над собой…
— Не боишься, что завтра над тобой будут смеяться другие, твой король в том числе?
— Чужой смех не может быть сильнее презрения к самому себе.
Мне расхотелось с ним разговаривать. Поджёг свиток, пропитанный каким-то особым веществом. Алхимик не спешил надевать кольчугу.
— Тебе не страшно идти без этой защиты? — спросил у него мужчина с разбитой ногой.
— Что может быть страшнее уже случившегося?.. — последовал встречный вопрос.
Зачем я сжёг свиток? Чтобы считать себя хорошим? Чтобы одной возможностью делать зло стало меньше? Устроил поминальный костёр над погибшим? Ответа искать не стал.