Когорта
Шрифт:
– Лунин Николай Андреевич вам знаком?
– Это же я! – еще более удивился Келюс.
– Ваш родственник, Лунин Николай Андреевич, – терпеливо повторил офицер. Николай недоуменно пожал плечами, но тут же его ударило: Лунин Николай Андреевич! Дед…
– – Понятия не имею! – сухо ответил он. – А в чем дело? Он ждал сакраментальной фразы о том, кто здесь задает вопросы, но контрразведчик ответил сразу.
– Несколько дней назад под Орлом попал в плен комиссар Онежского полка Лунин. Его почему-то доставили сюда и
Кто именно отдал приказ, уточнено не было.
– Я и подумал, что это ваш родственник, – пояснил офицер. – Ну хорошо, сейчас его приведут сюда. Если будет драться, стучите в дверь.
Он вышел, оставив Николая одного в пустой комнате с зарешеченным окном и голыми, грубо побеленными стенами. Келюс внезапно почувствовал себя совсем плохо. Оставалось надеяться на невероятное совпадение-Дверь открылась, и за порог ступил невысокий парень в новой гимнастерке без погон, больших, не по размеру сапогах и офицерских галифе. С первого же взгляда было ясно, что пленного недавно переодели. Парень огляделся и с легкой усмешкой посмотрел на Николая.
…В Доме на Набережной не сохранилось фотографий Лунина-старшего времен гражданской, но этого и не требовалось. Келюс даже не догадывался, насколько похож на деда. Только теперь он был лет на десять старше комиссара Онежского полка…
– А я уж скучать начал. Что, вспомнили, наконец? Дед явно принимал Келюса за следователя.
– Вспомнили, – выдавил из себя внук. – Садитесь… Садись…
Лунин-старший сел, по-прежнему иронически улыбаясь. Молодой комиссар не боялся контрразведки.
– Ну чего, протокол писать будем?
Келюс вздрогнул. Обычно дед выговаривал это слово правильно, но, если хотел высказать свое отношение к подобным бумажкам, ударение перемещалось на первый слог.
– Не будем, – с трудом выговорил он, – я не следователь.
– Это как? А вообще-то, и не похож, вы все больше офицеры – золотые погоны… А кто ж ты будешь? – Они… они думают, что мы родственники, – заспешил Николай. – Меня привезли сюда…
– Опознать, что ль? – удивился дед. – Так я и не скрываю! Лунин я, Николай Андреев.
– Я тоже Лунин Николай Андреевич, – вздохнул Келюс. – Они… Они хотят узнать, родственники ли мы, чтобы ты… Чтобы ты стал заложником…
– Постой-постой! – Дед нахмурился, слегка наморщил лоб, сразу став старше. – Погоди, тезка… Кажись, сообразил! Значит, ты им нужен, и они вместо того, чтобы вздернуть меня на первой же сосне, приволокли раба божьего сюда? Крепко, выходит, ты им нужен, Лунин!
– Крепко…
– Ну и зря старались! – Лицо деда стало серьезным, серые, такие знакомые Николаю глаза зло блеснули. – Скажи им, что маху дали господа золотые погоны! Не родич ты мне, потому как среди Луниных буржуев не имеется!..
…В августе 91-го дед называл его врангелевцем. Здесь Келюс попал в «буржуи»…
– Постой-постой,
– Из Столицы.
Дел медленна встал, шагнул вперед, но Келюс, вовремя вспомнив, что у стен бывают уши, быстро приложил палец к губам. Лунин-старший понял сразу – и со значением подмигнул.
– Не-а, не сходится. Костромские мы, в Столице ввек не жили. Так что обознались господа хорошие!…
Их глаза встретились, и Келюсу вновь стало не по себе – взгляд деда был тот же, что и через много лет, только молодые глаза сияли ярко и под ними не было привычных морщин.
– Ты чего, тезка? – удивился комиссар. – Плачешь вроде? Ты это брось, так они тебя враз сломают!
– Лампа светит, бином! – заставил себя усмехнуться Келюс. – У меня от яркого света всегда глаза слезятся.
– Бином – это чего-то математическое? – Дед вновь подмигнул. – Эх, жаль, наукам не обучен!.. Так что пусть тебя в покое оставят, а не оставят – пошли-ка ты их, тезка! Тут ведь главное – слабины не показать, понял?
– Понял!
Николай встал. В ту же секунду дверь в комнату отворилась, и на пороге возник штабс-капитан.
– Держись, Лунин. – Дед протянул крепкую мозолистую ладонь. – Счастливо!
– Счастливо, комиссар!
В комнату вошел конвоир, и Лунин-старший, смерив насмешливым взглядом штабс-капитана, вышел в коридор.
– Поговорили? – поинтересовался контрразведчик, усаживаясь за. стол. – Не родственник?
– Поговорили. – Келюс отвернулся. – Не родственник! Хотелось спросить, что теперь будет с красным комиссаром, но Николай понимал, что делать этого нельзя.
– В таком случае, господин Лунин, прошу за мной! Офицер встал, одернул мундир и кивнул на дверь.
Они снова ехали по городу, на этот раз очень долго. Занавески на окнах были опущены, а сидевший рядом штабс-капитан упорно молчал. Впрочем, Келюс и не собирался пускаться в расспросы. Наконец, авто остановилось, контрразведчик открыл дверцу машины, и Николай вновь оказался во дворе. Но на этот раз это был маленький уютный дворик одноэтажной виллы с изящными ионическими колоннами и античными масками на стенах.
– Вам наверх, – штабс-капитан кивнул на высокое крыльцо. Николай не стал спорить. Уже поднимаясь по ступенькам, он заметил, что окна занавешены темными гардинами. В передней неярко горело электричество. Келюса встретил молчаливый офицер с погонами прапорщика, который молча кивнул и указал на одну из дверей. За нею было совсем темно, только под образами неярко светилась стеклянная лампадка.
– Прошу обождать, – прапорщик кивнул на глубокое кресло, стоявшее у небольшого столика. Лунин подошел ближе и застыл от удивления – на столе красовались три бутылки кока-колы.