Коготь дракона
Шрифт:
Они снова обменялись взглядами, потом стражник, ухмыляясь, сказал:
— Расскажи об этом судьям!
В тот же миг дверь пыточной камеры распахнулась, пропуская отряд Красных Стражей. Блайн немедленно сделал шаг назад и встал, скрестив руки на широкой груди.
— Она сможет идти? — осведомился один из Стражей, и великан утвердительно кивнул.
Ее рывком подняли на ноги. Через несколько минут Изабо смогла стоять сама.
— Мне нужно вымыться и привести себя в порядок, — сказала она, глядя в глаза Красному Стражу. Подумав секунду он кивнул. Изабо отвели в комнату Старшего
Это открытие вернуло ее к жизни: мешок обыскивал только Старший Палач, а он погиб, унеся с собой все, что знал. Если бы Изабо удалось убедить судей в своей невиновности или сбежать еще раз!
Почувствовав надежду, она порылась в мешке и нашла маленькую бутылочку с митаном. Зажав пузырек коленями, она умудрилась вытащить пробку и сделала несколько глотков, чувствуя, как по телу растекается тепло. Она медленно умылась, пытаясь смыть память о пальцах барона и ночи, проведенной в камере. Она не могла вымыть голову — это заняло бы не один час, но вычесала из волос солому и скрутила их в узел на затылке. Вместе со способностью соображать к ней вернулись воспоминания, а с ними пришли слезы, медленные, горячие слезы стыда и боли.
Приведя себя в порядок, она вытащила небольшую баночку и принялась накладывать на раны вонючую мазь, затем вытащила из мешка серое платье и спрятала волосы под скромным белым чепцом. Мешочек с талисманом она спрятала под платьем.
Приводя себя в порядок, она перебирала в уме свою историю, пока не почувствовала уверенность, что сможет убедительно солгать. Необходимость лгать не отягощала ее совесть, так как она знала, что правда будет стоить ей жизни, а умирать ей совсем не хотелось.
Ее вывели во внутренний двор и посадили в телегу, запряженную старой ломовой лошадью. Стражник не стал связывать ей, но привязал ее к телеге веревкой, обмотанной вокруг ее шеи. Телега выкатилась со двора на городские улицы, и Изабо прижала к груди раненую руку, пытаясь уменьшить тряску.
Улицы Карилы были полны народу, многие свистели и бросали в нее гнилыми фруктами, другие смотрели на нее с жалостью. Будучи не в состоянии отразить импровизированные снаряды, чтобы не выдать себя, Изабо терпела молча, высоко подняв голову.
— Ведьма! — визжала толпа. — Злая колдунья!
Изабо изо всех сил пыталась казаться деревенской девушкой, не понимающей, что с ней происходит, но внутри у нее все кипело от гнева, ей хотелось забросать толпу огненными шарами, как в тот день, когда она сражалась с Красными Стражами.
Старая лошадь с усилием тащила телегу по крутым мощеным улицам, поднимающимся к замку, который стоял на высокой скале. Изабо несколько раз падала на дно, когда телега наезжала на камни, но каждый раз умудрялась выпрямиться, до крови закусывая губы. Какой-то мальчишка, запустив в нее помидором, попал прямо в лицо. Толпа одобрительно засвистела, но Изабо не обратила внимания, вызывающе глядя на людей. Юноша в синей куртке проводил ее взглядом, точно знакомую, Изабо повернулась, уверенная, что где-то уже
Наконец они оказались во дворе замка, и стражники потащили ее в огромный зал, где вершился суд. Вдоль стен толпились любопытные зеваки, а на высоком помосте, в роскошном резном кресле восседал мальчик лет семи, очень смуглый, и черноглазый. Изабо присела перед ним и поклонилась судьям — двум мужчинам и женщине в красном. Увидев среди судей Искательницу Глинельду, она почувствовала, что кровь стынет в жилах, и с радостью подумала о том, что Искательница ни разу не видела ее лица. Это было ее единственной надеждой.
Герольд приветствовал дам и господ, затем зачитал обвинения, составленные в самом витиеватом стиле. Изабо, усталая и измученная, почти ничего не поняла и, когда ее спросили, что она может сказать в свое оправдание, пролепетала:
— Прошу прощения, но я не понимаю, что вы такое говорите.
Толпа зашумела, кое-где раздался смех. Изабо вспыхнула. Лорд Сириница наклонился вперед и звонко сказал:
— Тебя обвиняют в колдовстве. Изабо отшатнулась.
— Меня? В колдовстве? — Она позволила слезам навернуться на глаза. — Но я всего лишь простая деревенская девушка, милорд. Я Мери Колин, из Билларса, и вся наша семья славится благочестием. Мой отец как-то вытащил нашего лорда из воды, и нам разрешили приходить в замок, чтобы торговать
Как она и надеялась, безыскусность ее рассказа произвела впечатление на толпу. В который раз уже Изабо с благодарностью вспомнила Мегэн, приучавшую ее быть осторожной. Семья Колинов действительно жила в Билларсе, небольшой горной деревушке, и один из них действительно вытащил лорда из реки, получив те привилегии, о которых только что поведала Изабо. В семье Колинов даже была знахарка, которая вечно бродила в поисках трав, прихватив с собою одного-двух внуков. В этой семье несколько девушек по имени Мери, поэтому Мегэн выбрала его для своей подопечной. Изабо рассказывала эту историю с тех пор, как научилась говорить.
Один из судей наклонился вперед, вперив в нее строгий взгляд.
— Тебя обвиняют в краже лошади, девушка, и в освобождении государственного преступника. Кроме того, ты сопротивлялась при аресте и несколько раз пыталась бежать, используя свое колдовство. Как будто этого мало, ты убила барона Ютту, Старшего Палача Оула. Что ты скажешь теперь?
— Я не крала никакой лошади, — всхлипнула Изабо. — Это неправда! Пожалуйста, поверьте мне, милорд. Меня били, мучили и посадили в тюрьму, хотя я ничего не сделала!
— Ты приехала в Карилу на чистокровном жеребце. Ты хочешь, чтобы мы поверили, что у деревенской девушки может быть такой конь?
— О нет, ваша светлость. Это не моя лошадь. — Эти слова вызвали шум в зале, но Изабо храбро продолжала: — Она принадлежала моему отцу, пока ее не украли много лет назад.
— Ты обвиняешь меня в воровстве? — спросила леди Глинельда ледяным тоном, от которого Изабо начала запинаться по-настоящему.
— Нет, нет, миледи, я никогда не осмелилась бы обвинить вас в воровстве. Но, может быть, вы купили коня у того, кто его украл, вот что я имею в виду.