Шрифт:
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Из дневника следователя В. А. Сорокина
28 августа 2000 года
Убитых в доме оказалось трое, а не один, как утверждал Чебыкин, позвонивший нам из Красного Яра. Первый лежал сразу при входе. Его лицо было изрублено до такой степени, что походило на бесформенный кусок мяса. Только по удостоверению в кармане мы определили, что тело принадлежит члену Совета директоров фармацевтического акционерного общества «Симбир-Фарм» С.В. Клокину. По данным экспертов, пострадавший получил пять ударов топором: три по лицу и два по темени. Кроме того, у убитого перебит позвоночник в области поясницы. В карманах жертвы найдено пятнадцать тысяч долларов.
В гостиной за столом в сидячем положении обнаружены ещё двое. У них проломлены черепа. Они получили по одному, но очень сильному удару, вероятно, тем же орудием.
Один из трупов принадлежал хозяину дома, главе фармацевтической фирмы «Симбир-Фарм» А. П. Рогову, второй — его водителю Л. Н. Петрову. Правая рука Рогова сжимала газовый «вальтер» с передернутым затвором и взведенным курком. Одна рука водителя держала рюмку, другая вилку с нанизанным огурцом. На столе стояли три початые бутылки водки. При осмотре трупов в карманах председателя АО было обнаружено восемнадцать тысяч долларов, у водителя — десять тысяч долларов. Кроме того, у Рогова в нагрудном кармане рубашки мы нашли алмазное колье и золотые серьги с рубинами.
Все трое погибли в состоянии сильного алкогольного опьянения. По предварительным данным судмедэксперта, в этот день они выпили почти по литру каждый. Под столом было найдено пять пустых бутылок из-под водки. По словам Чебыкина, пьянка началась сразу же после их приезда. А приехали они в начале одиннадцатого.
Орудие преступления обнаружено не было. Также не были обнаружены отпечатки пальцев преступника. Обе двери, ведущие в дом, убийца открыл ногами, обутыми в кроссовки сорок второго размера. Следы тех же кроссовок были найдены на крыльце и в гостиной. По ним можно судить, что убийца действовал в одиночку. Предполагаю, что он был знаком с хозяином особняка.
По следам обуви преступника можно восстановить приблизительную картину происшествия. Немаловажно, что его появление в доме Рогова никого из присутствующих не всполошило. Во всяком случае, при виде его водитель спокойно подцепил вилкой огурец и собирался опрокинуть очередную рюмку. То же самое, очевидно, намеревался сделать и член Совета директоров. Но неожиданный гость завел разговор, который заставил хозяина дома достать «вальтер» и передернуть затвор. Двое других оставались невозмутимыми, что свидетельствует о том, что у преступника в этот момент не было в руках топора. Он его достал потом: либо из сумки, либо из-под куртки, но уже после того, как Рогов передернул затвор «вальтера».
Преступник ударил Рогова сразу же после того, как тот взвел курок. В ту же минуту, не дав опомниться, он ударил и водителя. Клокин, судя по всему, бросился бежать, но у самого выхода убийце удалось каким-то образом сбить его с ног. Скорее всего, он метнул в убегающего топор, причем с такой силой, что сразу перебил позвоночник. Остальные пять ударов в лицо и темя убийца нанес уже после того, как жертва упала на пол. На все это ушло не более пяти минут. После чего убийца положил топор в сумку, перешагнул через труп, наступив на кровь изрубленного им Клокина, и скрылся. Его следы затерялись в траве. Не было обнаружено никаких следов и за пределами двора. Приехал ли он на своей машине, на такси или пришел пешком — выяснить не удалось.
Убийства, по данным экспертов, были совершены между семнадцатью и семнадцатью тридцатью. На место происшествия мы прибыли в половине восьмого. Милиция ищет человека среднего роста, в кроссовках сорок второго размера со следами крови на одежде.
Как уже было сказано, смерть Рогова и Петрова наступила мгновенно. Клокин скончался после пятого удара в темя, раскрошившего его череп на шестнадцать кусков. Соседи ничего не слышали, но именно в это время, между семнадцатью и семнадцатью тридцатью, они ощутили специфический запах гари, исходивший с участка Рогова.
В саду около мусорной кучи было найдено кострище с горкой пепла, на котором лежала полуобгоревшая пластмассовая канистра из-под бензина. Не исключено, что преступник, прежде чем покинуть место преступления, что-то сжег. Причем первоначально он жечь ничего не планировал. На канистру с бензином убийца наткнулся случайно. По мнению экспертов, был сожжен большой кусок поролона. Также в пепле обнаружены клубок тонких проводов и расплавленные части от полуторавольтовой батарейки. Подробности — после лабораторного анализа. Лично я не уверен, что это имеет отношение к убийствам.
1
Сегодня понедельник, двадцать восьмое августа двухтысячного года. На часах половина одиннадцатого. За окном уже темно и видны звезды. Впервые в жизни я вижу за окном звезды. До этого в ночном стекле я замечал лишь свой унылый силуэт, склонившийся над настольной лампой. Но не об этом речь. Дело в том, что моя жалкая сущность впервые в жизни ощутила потребность в писании дневника. Если бы я не сгубил душу или сгубил её хотя бы наполовину, тогда бы я бросился на колени перед иконой просить о прощении грехов. Но я не настолько глуп, чтобы не понимать, что мои грехи не входят в категорию прощаемых.
Итак, «я не преследую цель оправдать себя ни перед Господом, ни перед людьми». Так я записал в дневнике. Второе: «Я не хотел
Это случилось в ванной, когда я в одежде и обуви стоял под ледяным душем. Я отметил, что сегодня утром уже стоял под этим душем, но это был не я. Вернее, я наполовину. Точнее сказать, я полуспящий. И вот теперь пробудился. А до этого я чувствовал, как мне молотят по щекам. Я ещё подумал, что пробуждение в этом мире всегда происходит через какие-то шлепки.
Кстати, от кого-то я слышал, что чем полнее пробужден человек, тем он больше помнит из собственного детства. Толстой, к примеру, помнил, как его пеленали. Я же помню, как меня отпускали на Землю. Можете не верить. Это ровным счетом ничего не меняет ни во мне, ни в устройстве этого скучного мира.
Как сейчас, себя вижу в каком-то сумрачном, густо населенном месте. Не могу сказать, что это за место и кем оно было населено, но даю голову на отсечение, что оно существует и по сей день и что все, о чем я рассказываю, происходило до моего рождения. Наиболее характерные ощущения, оставшиеся в памяти, — тоска, безлюбовье и вечное отсутствие света. Сзади смутно вырисовывался темный барак, коридоры которого уходили глубоко вниз. Меня вызвал на поверхность какой-то старичок в холщовой рубахе, выпущенной поверх льняных портков. Он хмуро приблизился и как-то очень просто и буднично произнес:
— Собирайся, пойдешь на Землю.
— Кто? Я?
— Ну не я же.
— Вы это серьезно?
— Серьезнее некуда.
— Вот же черт! Учитель! Как я счастлив!
— Не поминай черта всуе!
— Вы отпускаете меня с миссией?
— Отпускаю в последний раз.
— А дальше?
— Много будешь знать — скоро состаришься.
— Значит, я доживу до старости?
— Если не убьют.
— Что вы такое говорите, учитель? Неужели там убивают?
— Случается. Иногда даже топорами.
«Как же там все беспросветно, — подумал я, но вскоре прогнал эту мысль прочь. — Пустяки! Любой беспросвет можно скрасить любовью…»
И в ту же минуту из барака выпорхнула встревоженная девушка, той самой первозданной красоты, к которой всегда стремилась моя душа. Она ласково и трепетно обняла меня, и мою сущность обволокло сладкой истомой. Это была она. Но, боже мой, почему я об этом догадался только сейчас? Тогда бы моя жизнь не закончилась так глупо! Однако даже она не заронила во мне ни капли сомнения в необходимости командировки на Землю. Старик, отведя глаза, треснувшим голосом прошамкал:
— Она останется здесь. Учти. Ты будешь искать её и не найдешь, а похожие на неё будут приносить тебе только страдания…
Страдания? Какой вздор! Страдания — выдумки непросветленных людей. К тому же физические страдания — это ничто по сравнению с вечными сумерками и безлюбовью…
Однако, черт возьми! Кто так остервенело хлещет меня по щекам? Пришлось сделать усилие, чтобы поднять веки, и я почувствовал неимоверную тяжесть на сердце и бессмысленный шум в ушах. Я открыл глаза и сквозь туман увидел испуганную соседку, тормошившую меня за ворот. С ней было ещё двое: дядя Коля, старший по дому, и дворник (не знаю, как зовут). Окна и двери были открыты настежь. Шевелюру мою шевелил сквозняк.
— Ну, слава богу, ожил! — облегченно вздохнула соседка. — Мы думали, вам конец. Даже «скорую» вызвали.
— Что случилось, Марья Ивановна? — удивился я, с трудом отлепляя чугунную башку от мягкой спинки кресла.
— Это вас нужно спросить, что случилось! — ответила Марья Ивановна сердито. — Вы чуть не взорвали весь дом. Ладно вот Николай Петрович сразу почувствовал запах газа. Ему скажите спасибо! Это просто чудо, что ваша дверь оказалась не запертой. А то мы уже приготовились ломать. А если бы кто-нибудь зашел с сигаретой в подъезд?! Все — кранты! Разнесло бы к чертовой матери, как в Бийске. Как же вы так, Саша? От вас вроде не пахнет.
Пришлось сделать изумленные глаза и кинуть взор на газовую плиту. Голова продолжала гудеть.
— Извините, Марья Ивановна. Я только что приехал из командировки. Не думайте, что я пьян. Я просто устал как собака. Поставил на плиту кофеварку и сам не помню, как отрубился…
Убежавший кофе, заливший конфорку, красноречиво свидетельствовал об искренности моих слов. Старший по дому укоризненно покачал головой и нравоучительно изрек, что лучше бы я напился, тогда возможно бы ничего не произошло, поскольку алкоголь прочищает мозги. Пришлось долго извиняться, оправдываться и обещать, что впредь буду широко пользоваться его советом. Еще немного постыдив, делегация направилась к выходу. Но, прежде чем исчезнуть окончательно, Марья Ивановна трижды обернулась и трижды напомнила, что своим нюхом спасла мне жизнь. Я трижды поблагодарил её за нюх и, наконец, захлопнул за ними дверь.
После того как они ушли, я поплелся в ванную, стараясь не глядеть в комнату, где у окна ещё стояло её кресло. От кресла нужно избавиться как можно скорее. Оно, купленное когда-то в самом дорогом антикварном магазине, красноречиво свидетельствовало о моем падении.
Признаюсь, я слукавил. Конечно, я не помню, что было до моего рождения. Тот старик в холщовой рубахе и девушка, выпорхнувшая из барака, приснились мне после развода с моей первой женой. Но это не был сон. Это было воспоминание. Только сейчас начинаю соображать, зачем оно мне было ниспослано. Я даже вспомнил слова старика относительно моей первой жены.