Когти
Шрифт:
— Думаю, ты и так всё поняла, — услышала я голос Марбаса, он склонился к самому моему уху, и говорил тихо и спокойно, как будто мы сейчас не в темнице и не заняты невесть чем. — Просишь меня тебе помочь таким способом. Думаешь заглушить внутренние страдания? Глупая девочка. Знаешь в чём твоё несчастье? Пусть я выебу тебя, как последнюю суку, но ничего не изменится. Почему так, а?
Я упрямо молчала, хотя по моей реакции было понятно, что я знаю о чём речь.
— Потому что ты убийца, солнышко. Даже если ты это сделала чтобы спасти свою жизнь или жизнь дорогого тебе человека.
— Заткнись, — застонала я, потому что перед глазами была лишь лужа крови, в которой мы продолжали находиться, моё тело оставалось липким, а шею что-то кололо, скорее всего, перо, запутавшееся в волосах, когда я упала на пол первый раз. — Пожалуйста.
— Ты такая же грязная, как и я. Я больше не твоё отражение, мы одинаковые. Давно одинаковые, малыш. Как бы ты ни пыталась игнорировать. Ты заляпалась в чужой крови…
— Нет… — в горле словно застрял ком. Я давилась слезами, отказываясь верить в то, что говорит мне падший, тот же не давал мне вырваться, сжимая с такой силой, что оставлял новые синяки, после каждой моей попытки высвободиться.
— Да, малыш, да, — он снова поцеловал меня, проникая языком. На этот раз солёный, от моих слёз. — Моя маленькая несчастная убийца. Посмотри на себя: стала такой же, как и я. Ты ведь ненавидишь меня за то, что я убиваю всех без сожаления, но незаметно для себя ступила на тот же путь. Не отрицай, что ты теперь такая же, нет смысла врать самой себе.
А потом я снова почувствовала прикосновение снизу, но мои мысли были далеко от тела. Гораздо дальше, чем мне хотелось. В одночасье мне стало совершенно всё равно, что Марбас будет делать со мной в этот раз, и потом, как я объясню всем свои ссадины на запястьях. Всё это исчезло из моего разума, оставляя лишь отвращение к самой себе.
— Будешь ломать мне кости в отместку? — шепчу я наёмнику, когда он разрывает поцелуй, ощущая, что внутри меня уже что-то твёрдое.
— Хруст костей заглушит твои мысли, солнышко. И это было бы слишком просто, — Марбас не шелохнулся, но я чувствую, как что-то входит и выходит из меня. Краем мысли понимаю, что он всё же добился своего и усмехаюсь: чёртова ирония — этим ножом я убила ангела, а теперь он используется совсем не по назначению. — А мы тут вроде экзекуцией занимаемся, — он снова заставил открыть меня рот и сунул туда свои пальцы. — Облизывай, малыш. Соси, как в последний раз.
Я застонала, от неприятного ощущения и… Обиды? На саму себя. Я ненавидела себя, и обижалась на Марбаса, что он фактически никак мне не поможет. Мне было мерзко, но того, похоже, мои угрызения совести не волновали: снова сжал мою грудь и тихо смеялся каждый раз, когда я не сдерживалась.
— Ммм, не буду мыть, — губы ассасина касались моей шеи, я чётко ощутила его улыбку. Рукоятка выскользнула из меня с лёгкостью, напоследок царапая. — Пусть пахнет тобой. Будет приятным воспоминанием мне по ночам, а тебе каждый раз, когда снова возьмёшься
— Ты идиот, бестактный… — охнула, когда место ножа занял уже сам Марбас. Толчок оказался куда ощутимее и я, потеряв равновесие, едва не упала лицом в пол. Стоило ему войти в меня как по спине пробежала волна мурашек. И они, к моему ужасу, были совсем от отвращения, а наоборот от предвкушения. Моё тело само откликнулось на падшего, жадно принимая его, в обход здравого разума.
Марбас не стал мне ничего отвечать: просто укусил за плечо, продолжая с каждым толчком увеличивать скорость, заставляя растворяться в наслаждении. Его ладонь прошлась по спине, скользнула вниз, раздвигая пальцами складку и надавливая на чувствительную точку. Вознаграждением за это был мой громкий стон.
Кровавая вакханалия всё меньше походила на наказание для меня. В один момент я поняла, что больше не могу сдерживаться. Ощущения накрыли меня с головой. Я выгнулась, с всхлипом хватая воздух, которого оказалось так мало; понимая, что пальцы наёмника всё ещё у меня во рту, а по подбородку стекает слюна, потому что я уже едва могу контролировать себя. Марбас замирает ненадолго, позволяя мне насладиться сладостной дрожью, целует, не вынимая пальцев, играет с языком, как ему вздумается. Разворачивает крылья и упирается ими в пол, словно ещё одной парой рук, придерживая так меня в этой неудобной позе.
— Моя, Казадор, ты моя, — шепчет он.
— Только сегодня.
— Навсегда, — я едва ли придаю хоть какой-то смысл его словам, потому что Марбас решает продолжить свою сладостную пытку. — Ты моя добыча.
*
Я сидела на кровати, разглядывая свои запястья и то и дело бросая взгляды на Марбаса, который дремал рядом. Он даже не потрудился одеться, когда перенёс меня в покои Велиала, посмеявшись на тему, что трахаться на королевской кровати с невестой повелителя демонов это даже веселее, чем трахаться с охотницей.
— Ачивка за ачивкой, — он гладил меня по спине с неожиданной нежностью, прижимая к себе, а мне было душно, потому что он казался слишком горячим, но я была настолько уставшей, что терпела. — Как думаешь, меня сразу убьют или попросят Седита долго глумиться надо мной?
— Разберётесь, я думаю, — сонно пробормотала я.
А когда проснулась, было уже поздно. Марбас всё ещё был рядом, и в один момент я склонилась над ним, разглядывая.
— Чего тебе? — поинтересовался он и далеко не сразу открыл левый глаз, чтобы посмотреть на меня. Ощущение моего внимания его явно разбудило.
— Думаю.
— Это вредно, бросай это дело.
— Ты сказал тогда, что я…
— Заткнись, Казадор, папаша тебя подери! Я много чего говорю в приступах нежности. Не всему, что говорят во время секса, нужно верить, запомни эту великую мудрость, — проворчал он, снова зажмурившись. Я продолжала на него смотреть и долго делать вид, что всё нормально, Марбас не смог, поэтому во второй раз он посмотрел на меня уже обоими глазами: — Ну чего тебе надо? Признаний в любви? Мы это уже проходили, малыш.