Коктейль из развесистой клюквы

Логунова Елена Ивановна

— Но зачем? — выразила общее недоумение Ирка.

Я промолчала. На этот вопрос должен был ответить сам Серега.

— Зачем! — повторил он, злобно зыркнув в мою сторону. — Затем, что спасался бегством.

— И прыгством, — подсказал Колян, удачной пантомимой изобразив ловкий обезьяний прыжок на дерево.

— Но от кого? — не отставала Ирка.

— Да от меня же, — с досадой ответила я.

— С этого места попрошу подробнее! — напрягся мой муж.

— Ой,

да расслабься ты! — воскликнула я, на ходу сочиняя невинную версию своего появления вблизи постели Лазарчука. — Мне не спалось, я пошла на кухню, нашла снотворное и тут услышала голос Сереги. Я подумала, что его тоже мучит бессонница, и зашла предложить ему таблеточку. А он, оказывается, спал и разговаривал во сне.

— Вот бессонница меня никогда не мучила! — проворчал Серега, явно намекая на то, что я, в отличие от бессонницы, причинила-таки ему реальное беспокойство.

— Значит, тебя мучила нечистая совесть! — парировала я. — Ты во сне повторял: "Кровь… кровь… красная!"

Ирка испуганно вздрогнула.

— Кстати, о красном! Я вижу, еще осталось немного вина? — Колян дипломатично сменил тему.

Сообразительный Моржик подхватил со стола с остатками трапезы недопитую бутылку "Хванчкары".

— Давайте вместо снотворного примем по пятьдесят граммов и мирно разойдемся по спаленкам! — предложил мой мудрый супруг.

Так мы и сделали. Через полчаса в доме было темно и тихо. Спали все, даже я. Запитое «Хванчкарой» снотворное подействовало. Последней мыслью, промелькнувшей в моем затуманенном мозгу перед сном, было твердое решение завтра же разузнать все, что можно, о забетонированной "Ауди".

Пятница

Утро, как водится, наступило неожиданно и много раньше, чем хотелось бы: Мася проснулся на рассвете, слез с кровати и пошел на веранду, где с новыми силами принялся добывать с высокого подоконника горшок с геранью. Хорошо выспавшийся малыш был в прекрасной спортивной форме и на сей раз преуспел. Керамическая емкость шарахнулась с метровой высоты — к счастью, не зацепив предприимчивого ребенка! — и рванула так, словно в ней помещался не мирный цветочек, а боевая граната. Осколки глиняного сосуда разбросало по всему полу, а комья хорошо удобренной земли — и по стенам. Сама герань улетела к порогу, прямо к ногам подоспевшей хозяйки дома.

— Дети возложили цветы к подножию монумента! — сказала по этому поводу Ирка, начав при виде учиненного моим потомком разгрома сердито сопеть. — Я чувствую себя памятником. — А после паузы, носком тапки пошевелив увесистый ком сырой земли, добавила: — Надгробным.

— Памятники сохраняют хладнокровие и невозмутимость в любой ситуации, — напомнила я.

— Мне не нравятся ситуации, в ходе которых гибнут мои любимые домашние растения, — призналась подруга. — Вчера Серега помял пальму,

сегодня Колюшка грохнул герань. Что будет дальше?

В ответ на ее вопрос из ванной, в которую, проигнорировав нашу тусовку на веранде, только что шмыгнул пробудившийся Колян, донесся шум падения и гневный крик:

— Какая зараза повесила над дверью горшок?!

— Ты сделала перестановку в сортире и как-то необычно расположила унитаз? — обернулась я к подруге, которая страдальчески опустила углы рта, уподобившись греческой маске трагедии.

— Это был цветочный горшок, — без выражения сказала Ирка. — Красивое польское терракотовое кашпо с традесканцией. Она так изящно декорировала дверной проем…

На веранду ступил Колян, похожий на римского патриция в тоге и венке: замотанный в белую простыню и с обрывками зелени на высоком челе.

— Еще горшечные растения в доме есть? — с трудом оторвав взгляд от костюмированного мужа, изящно декорированного традесканцией, спросила я подругу.

Ирка внимательно посмотрела на меня, на испачканного цветочным грунтом Масяню, на Коляна в веночке из оборванной зелени и объявила:

— Пойду переставлю повыше кадку с лимонным деревом.

— Лучше всего на шкаф! — крикнул ей вслед Колян.

Он обернулся ко мне и вполголоса пожаловался:

— Представляешь, захожу я в туалет и с разбегу въезжаю мордой в зеленый куст… Ну, совсем осатанели люди со своей великой любовью к декоративным растениям!

— К вопросу о зелени… Я спросить хочу: омлет петрушкой посыпать или не надо? — крикнул с кухни Моржик.

Не обращая внимания на общую суету, он спозаранку принялся готовить завтрак.

— Лучше колбасой! — крикнул в ответ Колян.

— Колбаска! — обрадовался ребенок.

Пренебрежительным пинком отбросив с дороги помятую герань, он следом за папой порысил в кухню.

Только за завтраком выяснилось, что наш отряд не заметил потери бойца: капитан Лазарчук покинул наши нестройные ряды ранним утром, не сказав нам последнее «прости», а хозяевам дома — спасибо за приятно проведенный вечер.

— Умчался в ночь прочь, мучимый раскаянием и похмельем! — сердито сказала я, досадуя на то, что не смогу немедленно выспросить у капитана подробности ЧП с красной "Ауди".

— Нет, Сереге спозаранку позвонили на мобильник, — покачал головой добродушный Моржик. — Что-то по работе… В седьмом часу за ним служебная машина приезжала. Вы не слышали?

— Я не слышала, — с сожалением сказала я. — Я спала.

— Мучимая похмельем и раскаянием, — подсказала ехидная Ирка.

— С чего бы это мне раскаиваться? — вскинулась я.

— А кто затеял ночную игру в привидения и разбудил весь дом? — напомнила подруга.