Коктейль со Смертью
Шрифт:
— А лекарства не помогают? — спросила я.
Мартин с помощью врачей постоянно подбирал сыну новые препараты. Он пошел даже на то, чтобы дать Арвиду успокаивающее средство, которое еще проходило тестирование. Биргитта давала мне упаковку, чтобы я расспросила об этом препарате своих знакомых. Но пока что мне ничего не удалось узнать.
— Те, что мы ему давали, не помогают. Но наука не стоит на месте, и мы, наверное, испробовали еще не все средства. Правда, Биргитта боится, что эти препараты сделают из Арвида робота, но я, если честно, не думаю, что может быть
То, что Мартин доверился мне как близкому другу, тронуло меня до глубины души. Я успела только кивнуть, когда в дверь постучали, и вошел Сальный Эйнар, не дождавшись приглашения. Я снова ощутила на себе его раздевающий взгляд — на этот раз он рассматривал мои бедра — и пулей выскочила из кабинета. Эйра понимающе со мной переглянулась.
Войдя в торговый центр на площади Хёторьет, я выпила чашку чая и съела бутерброд. Разговор с Мартином заставил меня о многом задуматься. Если результаты генетических исследований окажутся в открытом доступе, Смерти придется кардинально изменить свои методы. Люди будут умирать, но в большинстве случаев кончина не будет для них неожиданной. Интересно, как они будут жить, зная, что у них лет через пять или десять обнаружат опухоль, которая сведет их в могилу? Что станет с рождаемостью, если родители будут знать, что они — носители гена страшной болезни, которая перейдет к их детям? Эти мысли пугали меня, и вопросов возникало все больше.
В рыбную лавку привезли партию свежих раков и высыпали на снежную перину, насыпанную на витрине. Рак. Арвид. «Он для семьи Мартина как раковая опухоль», — вдруг пришло мне в голову, и я сама испугалась этой мысли. Но не могла не задуматься: а как поступили бы Мартин и Биргитта, узнай они о возможных отклонениях своего ребенка еще до его рождения? Ведь, сделай они генетический анализ, это могло быть известно заранее. Хватило бы у меня смелости задать этот вопрос Мартину?.. Наверное, нет. Но мысли не отпускали меня, и, после коротких переговоров с Эрикой Рациональной, я все же заказала стакан вина и выпила его маленькими глотками, чтобы успокоиться.
Я отправилась на вокзал, лавируя под дождем в потоке спешащих прохожих. Спустилась в подземный переход, который должен был вывести меня прямо к месту назначения, и ровно в два вышла из него в центре вокзала — где множество людей назначают друг другу встречи. Там было отверстие в полу, огороженное ажурной решеткой, а под ним был виден проход к пригородным поездам. Однажды какой-то парень плюнул туда, но я, как и другие стоявшие там люди, ничего ему не сказала — никому не хотелось вмешиваться.
Мой знакомый уже ждал меня. Я снова, уже в который раз, поразилась абсурдности ситуации. На нем было все то же одеяние, косу он, как обычно, держал подмышкой, но никто не обращал на него внимания. Более того, он даже о чем-то увлеченно беседовал с какой-то молодой девушкой. Глаза незнакомки были густо подведены черным, она была странно одета — во что-то невообразимое из кожи, шнуровок и цепей. Они горячо о чем-то спорили и, казалось, были хорошо знакомы. Я подошла ближе, и девушка повернулась ко мне.
— Скажи этому придурку, — даже
Смерть подошел ко мне и обнял за плечи. Его одеяние пахло влагой и выхлопными газами.
— Эта маленькая хулиганка просто злится. Говорила, что любит меня, посвящала мне стихи, молила, чтобы я пришел за ней. И что в итоге? Испугалась! И больше даже не помышляет о том, чтобы расстаться с жизнью. Глупая девчонка! Найдет себе мужчину — и забудет обо всех своих готических глупостях.
Я огляделась. Вокруг сновали люди. Они встречались и расходились; одни спешили на уходящий поезд, другие только что вышли из вагонов и озирались по сторонам.
— Почему никто не обращает на тебя внимания? — вырвалось у меня. — Кроме этой девушки в черном, конечно. Я думала об этом еще вчера, когда шла за тобой. — Я смущенно замолчала. Мне было стыдно, что я преследовала его, хотя во время вчерашней встречи мы об этом не упоминали. Но он, конечно, заметил тогда меня. А может, и спросить теперь заставил.
— Люди видят только то, что хотят видеть, Эрика. Тебе такое никогда не приходило в голову? Большинство из них не желают думать о смерти и всю жизнь ведут себя так, словно меня не существует. Они ведут себя, как дети, которым кажется, что стоит закрыть глаза — и все страхи исчезнут. Поэтому меня и не замечают. Я могу подойти, прикоснуться, заглянуть им в глаза. Они не хотят признавать правила игры. Шах, мат, кто-то выиграл, кто-то проиграл, а жизнь все равно кончена. Из тех, кто сейчас снует вокруг нас, мало кто видел смерть своими глазами. А пока не заглянешь в пустые глаза покойника, не узнаешь… Пойдем, нам пора.
Он потянул меня к электричке на Упсалу. Мы втиснулись в вагон и нашли два свободных места по ходу поезда. Пожилой человек, сидевший впереди, помахал Смерти рукой, и тот, сделав ответный жест, повернулся ко мне:
— Есть люди, как, например, тот мужчина, которые с самого рождения помнят о смерти. Они не играют со мной в прятки. Напротив, всегда здороваются, приглашают на ужин, болтают со мной, ссорятся, расстраиваются, когда у меня не хватает времени на общение с ними. И правильно жалуются. С годами мне становится все труднее работать — особенно там, где царит тотальное невежество. Там мне очень одиноко.
— А твои подчиненные? Ведь люди умирают все время, даже сейчас, в это мгновение, пока мы с тобой сидим тут и разговариваем. — Я снова не сдержала иронии, хотя уже знала, что это не произведет на моего нового знакомого впечатления.
— Мои подчиненные? Они знают, что я есть, и я знаю, что они есть. Но мы не сидим после окончания рабочего дня и не обсуждаем нашу работу. Мы трудимся круглые сутки по всему свету, и нам не нужны совещания и приказы. Поверь, если бы вы на ваших предприятиях работали так же, все было бы по-другому. Мне, например, работать стало бы куда легче и приятнее.