Коктейль “Торпедный сок” (Torpedo Juice)
Шрифт:
Коулмэн встал в окошко, где продавали лекарства, за девушкой с множественным пирсингом.
– …я же говорю вам, – продолжал фармацевт. – Я знаю этого врача всю жизнь, и это не его почерк…
– Нет его, – настаивала девушка.
– Он никогда не выписывает пятнадцать бутылочек болеутоляющего.
– Возьму одну.
Фармацевт поднял телефонную трубку.
– Или уходите, или ждите, пока не приедет полиция. Проголодавшиеся помощники шерифа вылезли из машины и направились к драгстору.
– А ты говорил, ночь будет тихая, – сказал Уолтер.
– Первый раз такое! – отозвался Гас. К телефонному столбу на углу был прибит кусочек бумаги – ксерокопия
Девушка побежала по улице.
Помощники шерифа зашли в драгстор. Фармацевт улыбнулся Коулмэну:
– Ну, чем я могу вам помочь? Коулмэн запихнул рецепт в карман.
– Э-э… а где у вас туалет? Полицейские пошли к стойке.
– Эй, капитан Тони! – сказал Гас. – Наша легенда! Голая женщина положила руку на плечо Тони.
– Все такой же жеребец! – сказал Уолтер.
Серж увидел помощников шерифа и энергично замахал им.
– Давайте к нам! – Он повернулся к компании. – Ну-ка потеснитесь, дайте место трудящимся блюстителям закона.
– Серж, да ладно! – сказал Гас. – Я не хочу никого сгонять с места.
– Фигня! Вы же герои.
Полицейские взяли по табурету; Гас открыл свой учебник. Серж повернулся к капитану.
– Я как раз говорил другу о вашем «висельном» дереве.
– Я его чуть не срубил, – сказал Тони.
– Что?!
– Я ж не знал. Это было много лет назад. Дерево стало ломать мне крышу. А один старик мне говорит: «Нельзя его срубать. Это ж «висельное» дерево». Говорит, когда он был маленьким мальчиком, то видел, как на нем линчевали какую-то женщину. Только она умерла не сразу, у нее вывалился язык, она дергалась, и все такое…
Уолтер сделал в своей овсянке грубого помола масляную лужицу, а потом ткнул вилкой в сторону учебника.
– Ты все еще читаешь этот психологический мусор?
– Я ж говорю тебе, тест работает. Уолтер посолил жареную картошку.
– Глупость.
– Что за тест? – поинтересовался Серж.
– Мы тут всю ночь спорили, – ответил Гас. – Может, ты нам поможешь.
– Только попросите. Всегда готов оказать содействие полиции.
– Ничего особенного. Обычная загадка.
– Давайте.
– Женщина идет на похороны матери и встречается с классным парнем, она от него без ума. На следующей неделе она убивает свою сестру. Какой мотив?
– А какой еще? – удивился Серж. – Она хотела встретиться с ним на следующих похоронах.
– Вот! – сказал Уолтер. – Вот твой супер-пупер-тест. Спросил одного человека. Стопроцентное непопадание.
– Ничего не понимаю! – воскликнул Гас. – Ведь тест проверили самыми разными способами. Вероятность ошибочного результата меньше одного процента. – Он посмотрел на Сержа. – Как, черт возьми, ты догадался?
– Ты о чем?
– Ответ должен выявить того, кто мыслит как серийный убийца…
Серж залился неестественным смехом.
– Ха-ха-ха… О! Эти тесты!..
– Как ты все-таки догадался?
– Ну, я… э-э… читаю много детективов, – ответил Серж. – Да, точно. Было такое в одном из сюжетов.
– Все понятно, – произнес Уолтер. – Если только ты не хочешь арестовать Сержа.
Глава 37
Бортовой журнал капитана Флорида, звездная дата 764.354
Молли! Эта женщина меня доконает! Помните те скромные сомнения по поводу брака, о которых я писал? Они превратились в самый настоящий кризис доверия! Из новостей: выхожу из дома, чтобы встретиться
Снова звоню женатому другу в Уэст-Палм, а он говорит: «Ты что, рехнулся? Любимые теннисные туфли нужно прятать». Отвечаю: «Я не знал». Он предлагает спрятать их в нише колес. Я кладу трубку и говорю: «Ладно, милая, хочу, чтобы ты была счастлива. Я выброшу эти туфли». И представляете? Она меня подловила! Багажник был открыт, а я не видел, как она подошла. Так что я нечестно повел себя в отношениях, а как мне сказали, это хуже, чем ходить в некрасивых туфлях. Я говорю: «Тайм-аут! Я просто хотел тебе уступить. Теперь я понимаю, как брак превращает даже самых непорочных мужчин в воришек». Ой-ой-ой! Я попал в такую задницу, что еле выбрался. И, между прочим, я был прав насчет ее месячных. Мы все обсудили, и оказалось, что она не отвечает за все, что говорит или делает, три дня в месяц. Спрашиваю, можно мне тоже три таких дня, а она говорит: «Нет». Предлагаю ей хотя бы повесить на холодильник календарь и отмечать опасное время, чтобы я успевал выкопать себе нору. Боже правый! Как эта женщина швыряется! Я проморгал, как она взяла в руки горшок с цветами. Снова звоню другу, а он говорит: «Ты что, сбрендил? Нельзя просить ее вывешивать месячные на холодильник!» Я спрашиваю: «Почему? Я раньше никогда не жил с женщиной. У меня это в первый раз, и не могу передать, что это за кошмар! Почему в новостях ни разу не сообщили, как страдают мужья во всем мире?» А он мне: «Добро пожаловать в семейную жизнь». Я решил съездить в супермаркет, купить ей надувной шарик и начать все сначала. Прихожу домой, а у нее в руках деревянная коробка. Моя коллекция сувенирных спичек! Спрашиваю: «Ты что делаешь?» Она говорит, я барахольщик! Леди и джентльмены, это едва не стало последней каплей. Я выхватываю у нее коробку и опять набираю приятеля в Уэст-Палм. С того конца провода слышны какие-то крики. Он просит, чтобы я больше не звонил, потому что его жена слышала наш последний разговор. Я говорю, это важно. Меня лишили всей домашней территории, если не считать маленького уголка в кладовке, и тот уже под осадой. Если я сейчас сдамся, мне придется бродить по дому с рюкзаком. Он отвечает, что последний клочок земли – это очень важно, и жаль, мол, что он потерял свой. Есть ли у меня гараж, чтобы там прятать свои вещи? Я говорю: «Нет». Он мне: «Тогда, мой друг, ты в глубокой заднице». С его конца снова крики, и он кладет трубку.
Зазвонил телефон. Серж отложил дневник.
– Алло!.. Что-что Коулмэн? Более идиотского… Да, бегу! Он выбежал за дверь.
Молли посмотрела на настенные часы. Пора заканчивать. Она встала и надела на плечо ремень сумки. Коллеги помахали Молли на прощание, и та прошла мимо цветов под мемориальной доской Брэнды.
Молли приехала домой и открыла дверь.
– Серж, я пришла!.. Милый! Ты тут? – Молли сняла сумочку с плеча. Ее внимание привлек какой-то предмет на кофейном столике. – А это что?