Кольца анаконды

Гаррисон Гарри

– Боюсь, не в этот раз, – мрачно покачал головой Грант, откинулся на спинку складного стула и пыхтел сигарой, пока ее кончик не зардел жаром. Затем указал сигарой в сторону своего коллеги-генерала и близкого друга. – На сей раз будет не так просто, как прежде. Сейчас с нашей стороны им противостоит лишь горстка ополченцев да пара старых пушек. Британские полевые орудия и регулярные войска мигом подомнут под себя бедных мальчиков. В моем представлении дело тут не в нехватке боевого духа: просто долго им не продержаться.

Шерман провел пальцем по карте.

– Как только Платсберг останется позади, путь захватнической армии в долину

Гудзона будет открыт. Если их не остановить, они пройдут прямиком через Олбани и Вест-Пойнт, и не успеем мы оглянуться, как они постучатся в ворота Нью-Йорка.

– Но только будет это не так легко, – покачал головой Грант. – Халлек уже погрузил свои войска в вагоны на Нью-Йоркском центральном вокзале и уже направляется на север. Насколько можно судить, враг еще не проник южнее Платсберга. Многое зависит от того, сколько продержится ополчение. Халлек надеется остановить их к северу от Олбани. Если это ему удастся, я присоединюсь к нему там. Он хочет, чтобы я снял отсюда все полки, какие удастся, и отправил на подмогу ему.

– И сколько полков мы возьмем?

– Не мы, Камп. В мое отсутствие он оставит во главе здешних войск тебя. Сколько людей тебе понадобится в том случае, если Борегар попытается снова атаковать Питтсбург?

Шерман надолго задумался, прежде чем ответить.

– Для обороны у меня имеются пушки на канонерских лодках, все еще стоящих на якорях у берега. Так что я могу отойти до берега и стоять нам. Если можешь оставить мне четыре батареи и минимум два полка, я бы сказал, удержимся. Мы всегда можем переправиться обратно через реку, если придется. Борегар мимо нас не пройдет. После Шайло мы не отдадим ни дюйма земли.

– Я думаю, что тебе лучше взять три полка. Бунтари все еще располагают ощутимой армией.

– Меня это вполне устроит. Ну что, грядут трудные времена, Улисс?

Грант крепко затянулся сигарой.

– Не могу тебе врать и скажу, что дела пойдут нелегко. Джонни Бунтарь попритих, но наверняка не угомонился. Мятежники с радостью увидят, как раковые шейки дадут нам пинка под зад. Но я не думаю, что в ближайшее время мятежники что-нибудь предпримут. С какой им стати?

– Ты абсолютно прав, – мрачно кивнул Шерман. – Они позволят британцам биться вместо них. А их разведчики тем временем будут следить за передвижениями наших войск, так что у них будет масса времени, чтобы перегруппироваться. Затем, когда мы будем связаны по рукам и ногам на новых фронтах, им останется только выбрать самую уязвимую точку и ударить там всеми силами. Врать я не могу. Наша война с конфедератниками не то что почти выиграна, а, наоборот, оборачивается крайне скверно.

– Боюсь, ты прав. Их шпионы повсюду, как и наши. Они узнают, где мы ослабили позиции, и будут знать в точности, что делают их друзья-британцы. Затем, как только мы на минутку зазеваемся – бах! – и грянул бой. – Грант помолчал минутку, взвешивая в уме грядущие проблемы. – Камп, у нас у обоих были проблемы в прошлом – и в армии, и вне ее. По большей части вне.

На лице Шермана застыло мрачное выражение.

– За что я ни брался после армии, все казалось каким-то несущественным. Пока не начались бои, я был полон страхов и сомнений. Видел проблемы там, где их не существовало. Теперь все обстоит наоборот. Но самое курьезное, что теперь все обстоит гораздо проще. Война наделена какой-то ясностью, в битве есть законченность. Я чувствую, что наконец-то оказался на своем месте.

Встав, Грант сжал руку друга.

– Ты

даже не представляешь, как ты прав. Я должен сказать тебе это. Перед лицом битвы некоторые люди цепенеют и теряют волю. Зато другие собираются и мобилизуют все свои способности. Такие редки, и ты один из них. Ты держал мой правый фланг в Шайло и ни разу не дрогнул. Под тобой пало много добрых коней, но ты не поколебался ни на миг. Теперь тебе придется повторить это снова. Держи фронт здесь, Камп. Я знаю, что тебе это по плечу, как никому на свете.

Смерть на юге

Адмирал британского военного флота Александр Милн был отважным и несгибаемым бойцом, когда наставал час проявлять отвагу и несгибаемость. Он был тяжко ранен в сражении во имя родной страны. Когда американцы остановили британский корабль и захватили на нем пленников, Милн отправился прямиком к министру и потребовал перевода на действительную службу.

Но при том он был и осторожен, когда требовалось проявить осторожность. И теперь, когда эскадра рассекала морские воды под теплыми звездными небесами, настало самое время для осторожности. Они держались вдали от суши с тех самых пор, как флотилия отплыла с Багамских островов в сумерках две недели назад и легла на северный курс. Острова кишмя кишат шпионами, и отплытие наверняка не прошло незамеченным, о чем и было доложено американцам. Лишь с наступлением ночи, когда земля скрылась за горизонтом, эскадра повернула к югу.

С той поры она шла только по приборам, не видя земли со времени острова Андрос, к которому подошли в сумерках, чтобы уточнить свое местоположение. Хорошая навигационная практика для офицеров. Они плыли на юг почти до тропика Рака, прежде чем легли на западный курс, чтобы двигаться вдали от маршрутов прибрежного судоходства. За все время плавания не видели ни одного другого судна, из чего заключили, что американцы их не ждут.

Только когда наблюдения полуденного солнца, согласованные с судовым хронометром, подтвердили, что флотилия достигла восемьдесят восьмого градуса западной долготы, они изменили курс в последний раз. Плыли строго на север к побережью Соединенных Штатов в районе Мексиканского залива.

Адмирал Милн избрал своим флагманом броненосец «Воитель» и сейчас стоял на мостике рядом с капитаном Роландом, командиром корабля.

– Сколько узлов, капитан? – поинтересовался он.

– По-прежнему шесть узлов, сэр.

– Хорошо. Если расчеты верны, мы должны приблизиться к берегу на рассвете.

Взобравшись на спардек позади мостика, он оглянулся на корабли, держащиеся в кильватере. Первыми шли два линейных корабля – «Каледония» и «Роял Оук». За ними следовали транспорты, на фоне ночных небес казавшиеся лишь неясными размытыми рисками. А дальше, невидимые во тьме, двигались остальные линейные корабли, фрегаты и корветы. Самый большой британский флот, вышедший в море со времени 1817 года.

И все-таки адмирал был недоволен. Просто унизительно, что подобная армада вынуждена украдкой шнырять вдали от земли, а потом тайком подходить к суше ночью, словно контрабандисты. Британия правила морями не один век и выиграла все свои морские войны. Но американцы поставили на охрану этого берега большой флот, избежать встречи с которым надо любой ценой. Не из страха перед битвой, а из необходимости держать свое присутствие в этих водах в секрете.

Поднявшись к нему, капитан Николас Роланд доложил: