Кольцо графини Шереметевой

Алексеева Адель Ивановна

— Ах, сколь много благодарен я судьбе, что свела меня с вами. Вы же, так сказать, одна подобная среди нас... Расскажите про ссылку вашу...

Ей всё ещё приходилось порой играть некую экзотическую роль, — была в крае вечной мерзлоты! — редко у кого хватало деликатности не спрашивать о пережитом, и она научилась отвечать немногословно, сдержанно. Так и теперь: слегка улыбнулась Зайчику и отделалась несколькими словами.

В гостиную к столику, где сидел Разумовский, направился граф Строганов. Наталья Борисовна внимательно вгляделась в того и другого. Разумовский —

новый фаворит, что-то ждёт его впереди? Он из простых певчих, государыня увидела его в церковном хоре, приблизила к себе. Теперь он был её «ночным императором». Впрочем, Разумовский, кажется, не имел претензий, любил Елизавету преданно, по-рыцарски, и слово «разум» содержалось не только в его фамилии. А Строганов каков? Ведь сын её Михаил амурится с его дочерью, могут они стать и родственниками... В лицах Строганова и Разумовского отчего-то не сквозила любезность, напротив, что-то ссорное говорили они. Наталья Борисовна заметила это брату, на что он, скосив глаза и чуть усмехнувшись, ответил:

— Бился баран с козлом, помутилася вода с песком.

Вот и пойми его! На пороге опять появилась императрица, и до них долетели слова её:

— Моды можно иметь и французские, но чтоб остальное всё — русское! Я, как и мой батюшка, люблю народ свой.

Так же лучезарно улыбаясь, она обратилась к генералу, что был рядом с Салтыковым:

— Ох и славен твой музыкант, что ты на прошлой неделе дал мне! Отменно на скрыпке играет.

— Рад услужить Вашему Величеству, — низко склонил тот голову.

А она, весело рассмеявшись и удаляясь, закончила:

— Я бы за такого музыканта и двух генералов не пожалела.

Долгорукую это покоробило, и она не сразу придала лицу своему соответствующее выражение, между тем императрица направлялась именно в её сторону.

— Идём со мною... — Она протянула руку и взяла за кончики пальцев, и они двинулись в столовую залу. — Хочу, чтобы за ужином сидела ты на том месте.

Направляясь туда, Елизавета жаловалась на скуку в Сенате, на лихоимства в стране, на законы и беззаконие. — «В законах наших чёрт ногу сломит, да и ангел не разберётся».

В пышной зале, украшенной цветочными гирляндами, она подвела княгиню к месту, где сидел великий князь, наследник, и его супруга. Это был будущий Пётр III и будущая Екатерина II. Последняя повернулась к гостье с обворожительной улыбкой на красивом продолговатом лице и сказала:

— Весьма рада нашему знакомству... Я слыхала о ваших горестях и всегда восхищалась твёрдостью вашей.

Радует ли вас милосердие, которое проявляет к вам Её Величество Елизавета Петровна? — В ответ на кивок добавила: — Наша мудрая государыня не жалеет милостей даже для врагов.

В зале собралось уже много народу, стояла та волнующая смесь звона бокалов, хрусталя, звяканья серебряной посуды и разговоров, которая предшествует весёлому времяпрепровождению. Гости рассаживались.

Наталья Борисовна чувствовала себя не в своей тарелке. Улыбки казались ей чересчур приторными. Слова неискренними, ужин — слишком поздним, но что делать? Брат жаловался уже ей на те поздние застолья, мол, государыня —

ночная птица, должно, боится заговора и оттого не остаётся одна запоздно. «Иной раз так спать хочется, а она спросит о чём — и не сообразишь», — говорил он.

После двух-трёх рюмок великий князь, сосед её, сперва будто не замечавший её, вдруг стал говорить любезности.

«Прекрасная вдова!»— то и дело обращался он к ней. Она лишь помахивала веером, однако присматривалась, слушала. И скоро заметила нечто натужное, неестественное в его поведении. «Какая наследственность! Внук Петра Великого — и внук заклятого врага его, великого Карла. Отец его, кажется, убит, рано остался сиротой, может, оттого и неуклюж?.. Брови-то у него? Да и губы — фи!»

— Прекрасная вдова!.. — галантно наклонялся он. — Никогда не видел такой славной... арестантки.

Долгорукая в растерянности обернулась к Екатерине, но та лишь снисходительно улыбнулась:

— Не удивляйтесь, великий князь всегда так... ежели выпьет. — И добавила жёстко и тихо:— Офицеры, табак и карточная игра — любимые его занятия.

Наталья Борисовна была в щекотливом положении. И решила относиться к великому князю по-матерински, как к шаловливому ребёнку. Внезапно просветлев лицом, Пётр заговорил о её отце:

— Весьма почитаю я вашего батюшку... Даже изучал действия его в русско-шведской войне... Славен был фельдмаршал! Особливо умел творить ретирады... — он как-то странно хмыкнул, хохотнул, — из-под Нарвы бежал, под Головчино в стройном порядке ушёл... Он и в Прутском, похоже, предлагал царю сразу отступить, мол, в Яссах пополним запасы, насушим сухарей и тогда уж... Пётр I не послушал его, бросился выручать Януса — вот и угодил в мышеловку! Да-а, большой мастер по ретирадам был батюшка ваш!

Не понять было: восхищается князь или насмешничает? И отчего этакое презрительно-ироничное выражение? — брови приподняты, губы оттопырены, на лбу собрались морщины. Что ответить? Наталья Борисовна сдержанно, с достоинством заметила:

— Людей сохранять, ретирады творить — это тоже умения требует.

— Ручку, вашу ручку! Браво! — закричал великий князь.

Заиграла музыка, и Пётр, вскочив, картинно поклонился ей, приглашая на контрданс.

— Прекрасная вдова, будьте любезны...

— Ваше высочество, — пробормотала она, не решаясь идти с не вполне трезвым человеком. Но нет, он крепко держался на ногах.

В первой паре шли Елизавета и Разумовский. Дамы, став против кавалеров, кланялись и переходили на другую сторону. Лишь на короткое мгновение касались друг друга их руки, но именно в эти короткие мгновения великий князь успевал кое-что сказать Долгорукой. Она разбирала лишь отдельные слова: «Простаки лучше умников... Имейте дело лучше с такими простаками, как я, чем с такими умниками... как моя жена. Умники выжмут из вас всё, как сок из лимона, и за борт...» Ей было не по себе, она не знала, что отвечать, к тому же заметила, как насмешливо глядит на них Екатерина. Что было делать? И решила притвориться уставшей, замахав веером, прошептала: «Мне душно, Ваше высочество, отведите меня...»