Кольцо из чистого дерева
Шрифт:
– Отчего же мы ничего о гардарикских поэтах не читали? – поинтересовался барон.
– Потому что они не печатаются, в натуре,– пояснил Боресвет.– Типа, скромные, блин. О, а вот зато сказки гардарикские! Ну-ка, посмотрим… Что за чушь? «Налево пойдешь – коня потеряешь». Конь, чай, не иголка, хрен ты его потеряешь. Или вот еще… «Гей же ты еси, добрый молодец!» Да за такое на месте прибить надо! Доброго молодца ни за хвост собачий геем обозвать!
– Где? – поинтересовался Бол.– А… так это же опечатка! Видишь, сноска? Правильно читать – «гой».
– За такие опечатки убивать надо,–
Барон внимательно осматривал переплет каждой книги, недовольно качал головой и что-то бурчал себе под нос.
– Одна беллетристика, блин,– посетовал он.– Что-то серьезных книг я в этом помещении не наблюдаю. Спасибо моим потомкам, забили лучшие полки всяким хламом.
– Ты, батя, просто отстал от жизни,– заступился за свое поколение Бол.
У богатыря создалось впечатление, что драконья доля этих книг была им установлена на полки самолично или с помощью любимой сестрицы.
– То есть книги здесь нет? – уточнил богатырь.
– Можно в хранилище посмотреть,– предложил барон.– Куда-то эти поганцы должны были ее деть?
– Наверняка в хранилище,– подтвердил Бол и, бросив на отца быстрый опасливый взгляд, добавил: – То есть я так полагаю, что должна.
Хранилище оказалось за стеной библиотеки. Барон долго подбирал нужный ключ, поминая ежесекундно Блина и его тетушку. Наконец замок поддался на уговоры очередного ключа и с противным скрежетом открылся. Барон утер со лба пот и отворил дверь.
Боресвет всегда полагал, что его невозможно шокировать отсутствием порядка. Наивный голуньский юноша! Такого бардака он даже представить себе не мог. Хранилище напоминало свалку всяких вещей разной степени нужности. Насчет чистоты же – свиньи из деревенского хлева в данном помещении жить бы категорически отказались. Если б, конечно, их хозяину пришло в голову поинтересоваться свиным мнением.
Бол тут же споткнулся, потерял равновесие и едва не опрокинул богатыря на не первой чистоты пол. Барон, пытаясь найти светильник, обрушил вздымавшуюся до потолка пирамиду книг. Облако пыли, любовно хранившейся хозяевами замка на протяжении поколений, окутало всех троих, вызвав приступ хорового чихания. Излечиться от этого недуга удалось далеко не сразу. Боресвет, к примеру, так и не сумел вставить в перерыве между чихами ни единого ругательства. Наконец, протерев лицо полой куртки и ликвидировав следы слез на лице (воину не подобает плакать от попавшей в глаза пыли), Боресвет отдышался и пришел в себя. Барон зажег светильник, и воин наконец получил возможность осмотреть помещение.
– Мы этот дневник славного предка до зимы искать будем.– Боресвет решил попробовать себя в роли пророка.
– Тут все упорядочено и систематизировано,– возразил барон.
Богатырь покачал головой. Либо барон психически невменяем, либо эти слова имеют и другие, неизвестные голуньской науке значения.
– Вот он, дневник! – Барон торжествующе потряс неким предметом, в котором Боресвету так и не удалось опознать книгу.
– Вы что, грызли ее, в натуре? – осведомился он.
– Крысы,– виновато потупился барон.
– Пошто ж вы, злыдни, крысяк голодом морите? – укоризненно покачал головой богатырь.
–
– То ж разве осада, в натуре,– пренебрежительно хмыкнул Боресвет,– раз мясо по замку бегает и книжки ценные портит? Вот мы, помню, сидели как-то в Тьмутаракани в осаде, это да! Собак съели, кошек съели, крыс съели, вороги послов прислали – и тех съели.
– Послов-то нехорошо,– укорил его барон.– Вестники мира как-никак…
– А! И голубей тоже съели! – вспомнил богатырь.– А что до послов, твоя правда, отец. Уж больно были вкусные да упитанные, ну никак не удержаться! Потом типа совесть замучила, воевода сам пошел челом бить чужому князю: так, мол, и так, звиняйте, братия, схавали мы послов ваших без соли и хлеба. А поскольку люди мы честные, хоть и голодные, сдаемся вам на милость и готовы хоть сейчас в город впустить.
– А князь? – Глаза Бола блестели от любопытства.
– Ну… князь тоже был упитанный. Побоялся в город войти. Развернул войско и снял осаду. Типа, живите, братья, и всякую хрень почем зря не хавайте…
Возможно, именно с этого момента мировое общественное мнение и стало считать гардарикцев жестокими дикарями и людоедами. А ведь богатырь просто неудачно пошутил…
Барон посмотрел на него с опаской. Отпускать сына с этим вот маньяком ему резко расхотелось. Вдруг да без обеда как-нибудь останется?
– И вы, сударь, тоже послятины попробовали? – осторожно спросил он.
– Я в то время в карауле стоял,– вздохнул Боресвет.
Бол, потеряв к разговору интерес, изучал изъеденные временем листы. Зная Боресвета, он ни на секунду не поверил этой байке, что не помешало ему в дальнейшем рассказывать ее каждому встречному-поперечному.
– Почти ничего не разобрать,– огорченно сообщил ученик мага.– Вот смотрите, все что есть о поясе – это лишь одна фраза: «Чтобы активировать чудесовину сию, произнеси слово «абзац».
Вообще-то в книге было написано не совсем «абзац», но истинное звучание волшебного слова он постеснялся произносить при отце.
– Разберешься на досуге,– успокоил его Боресвет, который успел сунуть нос в страницу и опытным взглядом матерщинника выдернуть нужное слово из множества других.
– Ох, солнце-то уже высоко,– засуетился барон, едва они вышли из хранилища.– Надо бы вам поспешить, путь-то, поди, не близкий…
– Что-то ты, батя, стараешься меня побыстрее за дверь выставить,– проницательно заметил Бол.– В чем дело, а? Может, Боресвет чего хрупкое разбил ненароком?
Богатырь возмущенно хрюкнул. Ничего он не бил в этом замке пока!
– Да при чем здесь Боресвет,– досадливо махнул рукой барон.– Я за Адель беспокоюсь. Сестрица твоя явно намерена увязаться с вами, по глазам шкодливым видно.
– А, вот в чем дело,– смекнул Бол.– Это да, тут ты прав. Я бы точно попробовал, а мы с ней, сам говорил, два сапога пара.
– Два крыла – индюк,– подтвердил барон.
– Два конька – лыжня,– резюмировал Боресвет.
Собрались быстро, благо все вещи были уложены с вечера. Боресвет натянул кольчугу, привычная тяжесть брони давала чувство защищенности. Барон проводил их до ворот замка. Подвесной мост был опущен, ворота открыты.