Кольцо из Камелота
Шрифт:
— Спорю, он улизнул, пока вы не смотрели, — прошептала Джесс. — Дэвид, а как мы выйдем? Мы же не можем сидеть тут всю ночь.
— Да мы-то выйдем. Перепрыгнем через турникет и начнем колотить в ворота, пока кто-нибудь не придет.
— А как мы объясним, что не услышали сигнал к закрытию?
— Одно объяснение я могу предложить, — хихикнув, сказал Дэвид.
— Какие у вас низкие мысли. Пошли поищем его, раз уж мы здесь.
— Надо ждать, пока луна взойдет. Я фонарик не захватил.
Ожидание казалось бесконечным, но, объективно говоря, луна поднялась меньше чем через час, и Джесс моментально забыла о ломоте
В дальней стене придела Богоматери было три арочных окна, центральное выше двух боковых. Сначала они смотрелись как черные, полные звезд провалы на еoе более темном фоне стены, потом начали постепенно светлеть, и у Джесс дух захватило, когда лунный свет хлынул в них серебристым потоком и разлился, словно вода, на полу. Дэвид тронулся с места, и она побрела за ним в каком-то трансе.
Стоунхендж в лунном свете возрождал историю, являл собой образ и подобие чего-то, что существовало три тысячи лет назад. Гластонбери в весеннее полнолуние становился воплощением чистой романтики, мерцающим миражем того, чего никогда не было, истиной, которую можно назвать вечной, ибо жила она не во времени, а в сердцах людей. Цветовые оттенки исчезли; арки, каменная резьба, листва были прорисованы только черными, серыми и сияющими серебряными пятнами. Джесс нисколько не удивилась бы, если в увидела, как по колышущейся траве скользит описанная Мэлори барка с тремя скорбными женщинами, королевой и недвижно застывшим у их ног героем [31] .
31
В романе Томаса Мэлори «Смерть Артура» короля, смертельно раненного в битве с Мордредом, подбирает барка с тремя женщинами, которая отвозит его на остров Авалон.
Резкий оклик Дэвида прервал ее поэтические видения:
— Ш-ш-ш! Смотрите!
Темный бесформенный силуэт не был видением из рассказов Мэлори, но выглядел почти столь же невероятно. Неподвижно застывший в серебристом пространстве между искалеченными контрфорсами крестовины, он казался закутанным с головы до ног в нечто вроде монашеской рясы. Джесс вцепилась в Дэвида. Силуэт зашевелился, хлопая длинными рукавами, как крыльями, потом скользнул за дальний контрфорс и скрылся в тени.
— Что за дьявольщина?
— Это, безусловно, кузен Джон, — мрачно произнес Дэвид. — Вот трюкач! Поглядим, что он делает.
Дэвид лег на живот и пополз. Джесс последовала его примеру, бормоча проклятия. На ней был новый светло-голубой летний костюмчик, состоящий из полуприлегающего пиджачка и в высшей степени прилегающей юбки, неимоверно узкой и короткой. На траву легла роса, и Джесс моментально вымокла от груди до краешка подола.
За низкой каменной стеной, служившей им укрытием, стояла преграда повыше — единственная оставшаяся часть стен нефа. Теперь им надо было пересечь то самое открытое пространство между контрфорсами, через которое пробежал силуэт, и Дэвид остановился — предположительно, чтобы поразмыслить над этой проблемой. Мысли Джесс занимала главным образом юбка, которую она задрала, чтобы легче было ползти. Пока она пыталась одернуть ее, Дэвид оглянулся и захлопал глазами.
— Вы что, сроду не видели женских ног? — спросила она хриплым раздраженным шепотом.
— В таких провоцирующих обстоятельствах —
Они стрелой пролетели открытое пространство, попали в укромную тень дальнего контрфорса, где Дэвид схватил ее и сжал в объятиях.
— Хорошее выбрали для этого время, — запротестовала она, отталкивая его.
— Я только хотел с вами поговорить.
— Неужели я слышу... О! Что это?
Шорох, похожий на шелест сухих листьев или крыльев огромной летучей мыши... Дэвид выпустил Джесс и повернулся кругом, как раз вовремя, чтобы увидеть, как закутанная фигура таинственно проскользнула в дальнем конце нефа и нырнула за груду камней. Он пошел в том направлении. На полпути к каменной куче споткнулся, нелепо изогнулся и упал.
У Джесс остановилось сердце. Выстрела не было, но... Стрела? Отравленный дротик?
«Ты идиотка», — сказала она себе, но почувствовала сильное облегчение, увидев, что Дэвид манит ее к себе. Он просто поскользнулся. Площадка была тщательно убрана, но бережно охраняемые камни и остатки фундамента представляли немалую опасность для бегунов.
— Вы не ушиблись? — спросила она, плюхаясь в траву рядом с ним.
— Нет. Я просто размышляю...
— О Господи! Извините, я не хочу вас пугать, но вон он снова идет!
Теперь он возник на южной стороне, среди разрушенных фундаментов служебных помещений.
— Очень хорошо, — вздохнув, сказал Дэвид. — Я размышляю о том, что у этих трудоемких спортивных упражнений должна быть некая цель, и, может быть, эта цель — разлучить нас. Держитесь рядом со мной, ладно?
— О! Вы думаете, Алджернон забирается... выбирается...
— Попробуйте произнести «подбирается». Проблема в том, что я слишком много думаю и слишком мало знаю. Но предпочитаю не упускать шансов. Пошли сыграем в игру с кузеном Джоном. С каким удовольствием я схвачу этого проказника-комедианта!
Игра шла в прятки, для чего было трудно придумать лучшее место. Компания ребятишек играла бы здесь с необычайным азартом. Тени, деревья, камни, руины, открытые дверные проемы, пустые окна, травяные лужайки — сотни мест, где можно спрятаться, из каждого десяток путей, чтобы улизнуть. Закутанная в черное фигура казалась существом сверхъестественным. Она исчезала в тени, откуда, казалось, не было выхода, и воплощалась из тени через несколько ярдов. Она не бегала, а плыла, и фалды черных одежд трепетали на ветру, придавая ей самые причудливые формы, текучие и аморфные, как у амебы. Джесс могла бы поклясться, что время от времени она останавливается и манит их руками.
После веселой возни на лужайках, в восьмиугольных стенах кухни аббатства и на том месте, где некогда было кладбище, они наконец загнали ее в угол в приделе — одном из немногих сооружений, где еще оставались углы. Оба преследователя вымокли до костей, а Джесс исцарапала ноги, поскольку совершила ошибку, решив побегать босиком. Но, приближаясь к распластавшейся на стене часовни фигуре, они должны были производить сильное впечатление. Джесс пристально наблюдала за жертвой, которая уже убедительно продемонстрировала умение растворяться в воздухе, и ей некогда было оглядываться на Дэвида, но она чувствовала, как он разъярен, и знала, что щеки его горят от злости. Она не могла поверить, что они почти поймали порхающую, ускользающую тень, и Дэвид разделял ее сомнения, ибо вдруг произнес: