Кольцо князя-оборотня
Шрифт:
– Пуля в голову. Стреляли в затылок и с близкого расстояния. Кстати, тебе повезло – пуля застряла в черепе, так что будет с чем сравнивать. А чего не ешь?
– Не хочу.
– Молодец, – похвалил Ромашев, – здоровое питание – залог долгой жизни. Правда, господину неизвестному питание не слишком помогло, пуля – такое дело… не всякий организм переварит. Ну, что еще тебе рассказать? Мужчина, возраст – от двадцати пяти до сорока, смерть наступила около года назад. Это предварительно! – на всякий случай уточнил эксперт, слизывая белую майонезную каплю с манжеты.
– Сам видел, с чем работать приходится…
Васютка на мгновение вспомнил, что он видел, и враз ко всем аппетитным запахам добавилась одна весьма неаппетитная «лесная» нотка.
– Чего побелел? – поинтересовался Ромашев, прихлебывая колу. – Кстати, думаю, убили твоего клиента не сразу… Я, конечно, пока еще не закончил, но… В общем, имеем выбитые зубы, пару сломанных ребер, и колено повреждено, скорее всего, огнестрел, но пули нету, а времени прошло порядком.
– Пытали?
– Скорее да, чем нет. Ну, кому надо выбивать зубы мертвецу?
– Чтобы не опознали? – предположил Васютка.
– Ну… Не знаю, тебе виднее, а я это только так, на вопросы отвечаю…
Сделка состоялась. Ядвига была прекрасна и невинна, точно первый снег, Эльжбета Францевна горда собой, а Алексей задумчив. Он объявит о собственной свадьбе вечером, князь соизволил ввести Луковского в курс дела, и странно, но Федор был благодарен ему за эту малость. Кажется, он еще поздравил Алексея, пробормотал что-то насчет будущего счастья и многочисленного потомства.
Церковь дышала холодом и сыростью, но Федор не ощущал ни того, ни другого. Он тонул в голубых глазах невесты и был почти счастлив. Ядвига – настоящая красавица. Ядвига – достойная графиня.
Эльжбета Францевна позволила себе всплакнуть. Как мило. Алексей с несвойственной ему трогательной нежностью сжимал тонкие пальчики Элге. Крохотные, удивительно прекрасные снежинки сыпались с неба, и Федору хотелось смеяться и плакать одновременно.
– Ты прекрасна! – шептал он в розовое ушко жены, та краснела и счастливо улыбалась. Ее ладошка дрожала в его руке, словно испуганная дикая птица.
Птица-Элге. Птица-мечта. Чудесная птица князя.
Наваждение проходит быстро, и Федор снова любуется Ядвигой. Милое дитя.
– Мы уедем, – обещает он. – Скоро.
– В Петербург?
– В Петербург.
Эльжбета Францевна мнет кружевной платочек. В малом зале уже накрыт праздничный ужин. Возможно, и хорошо, что нет гостей, не нужно притворяться, развлекать беседой толстую и одышливую супружницу какого-нибудь местного аристократа, пока ее муж танцует с Ядвигой. Или с Элге…
Сегодня танцев не будет. Федор смело обещает своему златокудрому ангелу,
Ведьмин рог предрекает беду.
Курица, которая кричала петухом, предрекает беду.
Урганские топи предрекают… И волчья пасть скалится с печати, князь постоянно трогает перстень, точно опасаясь потерять. Пускай. Федору все равно, он уедет. Обманет и ведьму, и оборотня. Пусть проклятая Крепь остается князю. Не жалко.
В супружеской спальне пахло сушеными розами и вином. Ядвига лежала, обеими руками вцепившись в тонкое одеяло. Должно быть, ей страшно.
– Не надо бояться, любимая. – Федор протянул ей бокал. Чудесный напиток избавит ее от страха, подарит иллюзию счастья, и они вместе улетят далеко-далеко. Князь ошибался, на чужих крыльях отсюда не вырвешься, нужно иметь свои.
– Ну же, милая… – Федор хотел сказать что-нибудь ласковое, но не сумел придумать ничего подходящего. Кажется, он был слишком пьян, чтобы думать.
Однако, к несчастью, он был пьян недостаточно, чтобы не понять – невеста не была девственницей. Его все-таки обманули. Значит, вот что собирался рассказать князь.
Или не собирался.
Ядвига молчит, закусив губу. Хоть бы заплакала, хоть бы придумала, сочинила какую сказку, он бы поверил, просто чтобы не потерять уважение к самому себе. Графиня. Ангел. Прекрасное создание. Теперь понятно, отчего в доме нет гостей. Не из-за зловредной старухи, не из-за мифического проклятия, а из-за того, что его милая женушка позволила скомпрометировать себя, и об этом стало известно.
Федор рассмеялся. Он искал супругу, которая бы соответствовала его положению, его имени, его роду… Что ж, Ядвига соответствовала. А в Петербурге о маленьком изъяне юной графини Луковской никто не узнает.
– Мы уедем? – спросила она. Пообещать? Нет уж, Федору противно было находиться рядом с этой женщиной. Еще утром он восхищался ее красотой, еще утром был счастлив и, вероятно, через некоторое время, уже там, в столице, сумел бы забыть и о позорном договоре, и о Крепи, и о язвительно-надменном князе с его неуемной страстью и прогрессирующим безумием. Но сейчас… Господи, да его же купили, приобрели, точно жеребца на аукционе. Хмель слегка приглушил боль и обиду, но не настолько, чтобы заснуть.