Кольцо мечей

Арнасон Элинор

Она отвечала, как могла лучше. Во всяком случае, опасность проговориться о чем-либо стратегически важном ей не угрожала. Описывала она главным образом воспитание детей, этическую человеческую философию и ее собственные исследования поведения животных.

Безвредно, определил Сиприен Мак-Интош.

На станцию прибыли еще женщины, а первая группа отправилась восвояси. Цей Ама Ул улетела с ними.

Ей было необходимо отправиться домой, объяснил Анне Эттин Гварха. Человечество анализировалось, но никто не мог предсказать, чем завершатся обсуждения, а женщины

Эттина решили заручиться помощью всех своих союзников.

Две переводчицы остались. Анна успела сблизиться с Ама Цей Индил, но с Эйх Лешали ей приходилось нелегко, та, казалось, была абсолютно лишена чувства юмора.

Женщины продолжали прилетать. Некоторые оставались два-три дня, разглядывали ее, словно она действительно была диковинкой — то ли редкостной птицей, то ли чем-то, что выползло из-под перевернутого камня, — задавали пару-другую незначимых вопросов и отбывали. По большей части это были политические деятели. Ученые, философы, теологи оставались подольше. И с ними у Анны завязывались настоящие разговоры.

Иногда она беседовала с Эттин Гвархой у него в кабинете или у себя — там, где они могли разговаривать свободно.

Его тетки поставили вопрос о том, не следует ли пригласить человечество выступить в свою защиту перед Сплетением. Хварское правительство решило, что не следует. Им не хотелось допускать человеков на родную планету, и они не желали объяснять, что в человечьем поведении их пугает.

Все зависело от Анны, Никласа и разных пленных землян — пестрого контингента шпионов, профессиональных военных и ученых вроде нее, которые каким-то образом соприкоснулись с войной.

В Сплетении бушевали яростные споры, сообщил ей генерал. Его тетки не брались предсказать результаты голосования.

— Они не говорят мне всего, мэм, а в вестях и того меньше. Абсолютно огражденной системы связи не существует, а уж среди выведенных на периметр и подавно.

Ей становилось жутко, когда Люди говорили подобное, напоминая ей, как развит между ними дух соперничества, как они культивируют насилие, как мало уважают личную свободу и право жить по-своему. И тем не менее они ей нравились. Почему? Их мех? Их большие уши? Их прямота? Или их нежелание причинить вред женщинам и детям? Черта, бесконечно ей импонировавшая.

Хвархаты по-прежнему остерегались рассказывать что-нибудь о себе, хотя женщины были менее осторожны, чем мужчины. И все-таки она узнавала об их культуре все больше. Вопросы, которые ей задавали женщины, сами по себе позволяли понять многое, как и их реакции на ее ответы.

Возможно, они так полностью и не поняли, в чем заключалась ее профессия, чем она занималась до событий на Риде — 1935Ц. А она была опытным наблюдателем сообществ животных, не обладающих языком. Ведь есть разные способы общения, о чем склонны забывать животные, умеющие говорить. Движения, позы, взгляды. У хвархатов они были очень выразительными. И пусть женщины ничего ей не говорили, она все равно получала от них информацию. Анну охватывало то приятное волнение, которое она всегда испытывала, когда ее наблюдения

складывались в целую картину.

Остальные земляне начинали нервничать. Никто не ожидал, что переговоры настолько затянутся — предыдущие завершились относительно быстро. Чарли заявил, что не может попросить правительство Конфедерации отозвать их: переговоры ведь достаточно продвинулись. Обмен пленными был обговорен во всех частностях, и теперь шло обсуждение того, как двум расам охранять свои границы, если договор будет заключен. А это очень не просто, заметил Чарли. Границы эти проходили в слишком большом числе измерений и не были непрерывными в смысле, понятном простым людям.

Как, спрашивал он, можно охранять то, что нельзя ни зрительно представить себе, ни вообразить?

На этот вопрос у Анны ответа не нашлось.

Через полгода Чарли попросил разрешения отправить часть своей делегации назад в человеческий сектор космоса, заменив их новыми. Ему требовались физики.

Оба головных, казалось, нахмурились и ответили, что им необходимо обсудить эту проблему. На другой день Лугала Цу сказал:

— Если мы разрешим вам отправить ваш корабль домой, положение этой станции окажется известным. Она построена для этих переговоров, и ее потеря особого ущерба нам не нанесет. Мужчины, находящиеся в ней, могут быть заменены, даже Эттин Гварха и я. — Он покосился на генерала. — Ведь так?

— Место головных — впереди, — сказал Эттин Гварха. Его тон дышал невозмутимым спокойствием.

— Но здесь есть женщины, — добавил Лугала Цу, — и мы не можем подвергнуть их риску.

— Очень хорошо, — ответил Чарли. — Прекратите беседы Анны с женщинами. Земляне отошлют Анну в свое космическое пространство, а хвархаты могут отправить своих женщин в безопасное место.

Черт, черт и черт, подумала Анна в наблюдательной комнате.

Головные переглянулись. Эттин Гварха наклонил голову, Лугала Цу нагнулся вперед и заговорил своим грубым басом.

Анна, стиснув зубы, ожидала перевода.

— Есть вещи, которые вы не понимаете, Хамвонгса Чарли. Мы не указываем женщинам, что им делать. Мы передадим им ваше предложение, но не думаю, что они посчитаются с ним. То, чем они заняты, крайне важно. То решение, какое они примут о человечестве, окажет большое влияние на происходящее в этом зале, а возможно, и определит все. Если они прекратят беседы, не вижу, как сможем продолжать мы.

Чарли был явно поставлен в тупик, и у Анны сложилось впечатление, что он просто не понял того, что ему говорил Лугала Цу.

— Если дело в нашем корабле, — сказал он наконец, — мы готовы лететь на вашем.

Эттин Гварха слегка наклонился вперед. Это стоит рассмотреть, сказал он землянам. Головному Лугалы и ему надо взвесить такую возможность.

Они, решила Анна, ладят между собой заметно лучше. Возможно, благодаря отъезду матери Лугала Цу. В ее отсутствии он стал словно бы сговорчивее, менее самоуверенным.

Заседание кончилось, и земляне перекусили лапшой с маринованными овощами. Запасы продуктов заметно истощились.