Кольцо нибелунгов
Шрифт:
Кримгильда легко поцеловала его в губы. Она уже давно этого не делала — с тех пор как они были детьми.
— Ты не пропустишь ничего важного, обещаю. Никто не выйдет отсюда, прежде чем ты вернешься.
Гернот неуверенно встал.
— Что ж, если таково твое желание, пусть оно будет моим подарком к свадьбе.
Когда он вышел из шатра, оглядываясь на свою сестру, Кримгильда прижала ребенка к себе и прошептала:
— Мы должны пощадить его благородную душу.
После целого дня и вечера плотских наслаждений бургунды сидели за столом гуннов пьяные и объевшиеся. В какой-то момент Гунтер позволил
— Мой король, нам не следует искать союза с гуннами в пьянстве! Наш ум должен быть острым, а решения — мудрыми!
Голос Гунтера сорвался на визг:
— Молчи, дурак! Молчи, кому говорят!
Этцель откинулся на одну из больших подушек, которые тут использовались для сидения.
— Дурак? Ты меня дураком назвал?
Судя по его расслабленному лицу, он не собирался воспринимать оскорбление всерьез.
Король Бургундии отмахнулся.
— Ну что ты, мой дорогой Этцель. Я о таком и подумать не мог. Просто знаешь… иногда…
— …совесть кричит так громко, что не хватает вина, чтобы заставить ее замолчать, — закончил за него гунн и расхохотался. — Это проклятие христиан. Нас, степных воинов, не мучает чувство вины.
Они чокнулись кубками, изготовленными по приказу Этцеля из золота, которое ему ежегодно привозили из Византии в качестве дани. Кримгильда подошла к ним и уселась рядом со своим женихом.
— Неужели мой возлюбленный уже настолько пьян, что не сможет сделать меня своей королевой?
Взгляд Этцеля тут же прояснился. Кровь воина забурлила, мгновенно избавив его от хмеля.
— Конечно нет. И если ты до сих пор полна решимости выйти замуж за гунна, то я сейчас же провозглашу о нашем союзе.
Она кивнула, и Этцель откашлялся.
Гунтер повернулся к сестре:
— Я не вижу Гернота. Не должен ли он присутствовать при столь радостном моменте?
Кримгильда улыбнулась.
— Он наверняка где-то в шатре и со своего места увидит то, что нужно увидеть.
Она встала рядом с Этцелем, который громко крикнул:
— Слушайте, псы! И гости из королевств Бургундии и Ксантена!
В толпе послышался смех, но уже в следующую секунду король завладел вниманием каждого мужчины и каждой женщины в шатре.
— Вы знаете, кто мы, и знаете, зачем мы здесь собрались. Собственно, этого уже достаточно. За последние годы гунны стали жить новой жизнью, которая теперь состоит из чего-то большего, чем скачка по степи и холодное мясо. Некоторые из новых традиций оказались полезными, так как они делают сильной душу, не ослабляя при этом руки. Мой отец обладал каждой женщиной, которая ему нравилась, и таково было его гордое право. Однако сам я заметил, что любовь намного слаще, если ее дарят добровольно.
Он взглянул на Кримгильду влюбленными глазами, а она обняла его за талию.
— Когда Кримгильда отказалась выйти за меня замуж, — продолжил Этцель, — мое сердце истекало кровью. Ни женщины, ни целители не могли излечить эту рану. Сейчас я знаю, что кинжал, пронзивший мое сердце, станет лекарством, которое поможет излечить
Ликование волнами прокатилось по шатру и, расходясь концентрическими кругами, вырвалось наружу, где его подхватили веселящиеся солдаты, передавая все дальше и дальше своими возгласами и звоном кубков.
Восторженные крики донеслись и до Гернота в тот самый момент, когда он, находясь на корабле короля, складывал флаг с гербом Бургундии.
Это было странно. Для подобной радости не могло быть других причин, кроме заключения брака Этцеля и Кримгильды. Но ведь сестра обещала ему, что он будет присутствовать при этих святых словах! Принц сбежал с трапа и помчался к Грану, находившемуся в получасе пешей ходьбы от берега Дуная. Гернот был взволнован и совершенно сбит с толку. Особенно его пугало то, что он не может объяснить, отчего по телу начали бегать мурашки и какая-то тень легла на душу, впившись когтями в сердце. Он вспомнил об Эльзе, которая часто рассказывала ему об этом чувстве, наблюдая за интригами при бургундском дворе. Впервые Гернот понял, что она имела в виду.
Почему он не может спокойно слушать это ликование? Ведь теперь все станет намного лучше и надежнее и начнется новая история, с девственно белыми страницами, не окропленными кровью.
Он побежал еще быстрее.
Через некоторое время крики толпы в шатре и вокруг него поутихли, люди перестали произносить здравицы в честь Этцеля и Кримгильды. Предводитель гуннов с удовольствием наблюдал за тем, как его воины братаются с гостями и как благодаря его свадьбе создаются новые союзы между странами. Кримгильда тоже улыбалась, однако в ее глазах застыло странное выражение. Взгляд королевы вновь и вновь обращался к солдатам Ксантена, которые с каменными лицами прохаживались по шатру.
Когда наконец-то все успокоились, Гунтер встал и поднял руки.
— Это действительно был великий день. Это уже третья свадьба членов бургундской династии за этот год. Гунны не могут пожелать себе королевы лучше, а Бургундия не может мечтать о лучшем шурине. За наши королевства! За мир!
Снова послышались аплодисменты и восторженные возгласы, и даже невидимый Хаген воздал королю почести за эти слова.
В этот момент Кримгильда кивнула своим тщательно распределенным по шатру людям, и те, словно бы между делом, принялись закрывать все выходы. Их поведение казалось странным, но гунны никак на это не отреагировали, а бургундские воины, пьяные в стельку, ничего не заметили.
И только Хаген Тронье, краем глаза увидев происходящее, подошел к Гунтеру.
— Мой король, в воздухе запахло несчастьем. Нам только что перекрыли выходы наружу.
Но Гунтер его не слушал. Он наслаждался одобрением толпы.
— А почему мы должны уходить отсюда?
Его последние слова смешались с первым предсмертным хрипом бургундского солдата, которому перерезали горло. Не успел тот упасть замертво, как за ним последовал второй, третий, пятый, десятый…
Солдаты Ксантена достали хорошо спрятанные мечи и принялись убивать бургундов, с которыми только что братались. Они резали их, как свиней, предназначенных для праздничного стола.