Кольцо с тайной надписью
Шрифт:
Только тут Ласточкин вспомнил, что не представил нас друг другу.
– Антонина Александровна Стеклова, мать Лариона и Ларисы. Это Лиза Синеокова, моя напарница.
Антонина Александровна села на диван и закинула ногу на ногу. Вблизи было заметно, что под глазами у нее лежат глубокие тени, но держалась она замечательно.
– Можете не обращать на меня внимания, – сказала она, улыбнувшись сыну. – Я тут просто за компанию.
– Вы предупредили охрану? – спросил Ласточкин у Стеклова. Тот утвердительно кивнул головой.
Капитан вытащил сотовый и положил его на
– Что ж, – сказал он, кашлянув, – будем надеяться, что сегодня все и закончится.
Стеклов пожал плечами. Светлые глаза казались старыми и словно выцветшими на его лице.
– Что касается меня, то я готов ждать столько, сколько понадобится, – признался он. – Когда отец увидел, что осталось от его дочери, он не смог этого выдержать. Он в реанимации, и врачи говорят, что он вряд ли выкарабкается. Хотя прежде он мог пробежать несколько километров и даже не запыхаться… Так что я сделаю все, чтобы положить этому конец.
Ласточкин кивнул.
– Главное – чтобы они не застигли нас врасплох, – сказал он. – Должен вас предупредить, что у них может быть самое разнообразное оружие.
– Ну, с оружием у нас тоже проблем не будет, – сказал Стеклов, сухо улыбнувшись, и кивнул головой охраннику, который стоял в дверях. Через минуту на пороге показались несколько человек, которые тащили какие-то тяжелые ящики причудливой конструкции. Когда содержимое этих ящиков оказалось перед нашими глазами, я, признаться, решила, что угодила в какой-то голливудский боевик, где супермен (в жизни пятидесятилетний и плешивый, но на экране еще ничего) решил в одиночку разобраться с бандой наркодилеров (торговцев оружием, русской мафией, международными террористами – ненужное зачеркнуть) и собрался как следует снарядиться. Тут были самые совершенные прицелы, и бронебойные патроны, и приборы ночного видения, и мощные бинокли, и еще много всего интересного. Все оружие находилось в превосходном состоянии.
– Вообще-то использовать такие штуки противозаконно, – заметил Ласточкин, кашлянув.
Стеклов взял винтовку со снайперским прицелом и передернул затвор.
– А убивать людей – законно? – спросил он, дернув ртом. – От души надеюсь, что все пройдет так, как вы задумали, и мы наконец-то рассчитаемся с этими гадами.
– Ладно, – вздохнул Ласточкин. – Лиза, оставь свой пистолет. Выбери себе хорошее оружие, раз уж есть такая возможность.
В общем, мы вооружились так, словно нам предстояло сейчас выиграть Третью мировую войну. Потом охрана принесла для всех нас бронежилеты, и мы их надели. Я до сих пор не знаю, из чего те бронежилеты были сделаны. Они казались тонкими и почти невесомыми, однако с успехом останавливали любые пули, как нам пришлось убедиться в тот же вечер.
Старинные часы показали шесть часов, потом семь. Ели за окном стали казаться черными и мрачными, в их ветвях глухо гудел ветер. Я видела белку, которая прыгала с ветки на ветку, потом скользнула вниз по стволу и исчезла из виду. Ожидание действовало на нервы, минуты тянулись невыносимо медленно. Часы пробили восемь. За окнами прошуршал стремительный дождь и умолк. А мы все еще ждали. Ласточкин несколько раз
– Алло! Да, Стас. Полный провал? Ага, ага… И что? Убиты при задержании? Вот черт! А кто был хахаль этой Славной? Да что ты! Бывший военный, значит? Ну, это все объясняет… Ранили Андрея Антипенко? Куда, в ногу? Не в колено? Ну, это, считай, царапина. Да, старик, мне тоже ужасно жаль! Впрочем, все это ерунда, потому что теперь мой свидетель быстрее расколется. Сейчас я ей скажу… Что? Видишь ли, Стас, дело в том, что я тебя обманул.
Глава 27. Вечерние посетители
– Что-то я тебя не понял! – сказал Зарубин после паузы. – Как это – обманул? В чем?
– Да не обманул, нет. Скорее, не упомянул об одном обстоятельстве.
– Что еще за обстоятельство? Паша, кончай темнить, ты из меня душу вытянешь!
– Видишь ли, Стас, Барсов жил не один. Была у него одна, э, подруга жизни, которой он рассказывал все свои дела. И я чисто случайно ее нашел.
– Ну? И что?
– В общем, она очень боялась после убийства ювелира, что к ней тоже придут. Я ее успокоил как мог, но, похоже, мне она тоже до конца не доверяет. Во всяком случае, о Славной мне сказала именно она.
– Ах, ты! Так я и знал, что все эти сказочки о последних словах умирающего – чушь собачья! Это только для книжек и годится, а в жизни так не бывает!
– В жизни всякое бывает, это ты зря. Помнишь киллера, который возле трупа жертвы ухитрился посеять свой собственный паспорт? Так что не зарекайся.
– Капитан, давай ближе к делу, а? Что твоя свидетельница еще сказала?
– Да немного. Боится она. Но я уверен, Стас, что ей известно имя главаря банды. Похоже, что Славная не умела держать язык за зубами, ну, а нам это только на руку.
– Ах, ты! (нецензурно). Капитан, мне очень нужно это имя! Делай что хочешь, но выбей его у этой (нецензурно). Где она?
– Недалеко от меня. Может, подъедешь сюда, и мы вдвоем на нее надавим? Так – она молчит, словно в рот воды набрала. Партизанка, чесслово.
– Говори адрес! Я сейчас же приеду!
– Я побоялся держать ее в отделении, не ровен час, убьют бабу, жалко все-таки. Да и свидетель ценный, как ни крути.
– Адрес, капитан!
– Сейчас, сейчас. В общем, я подумал и отвез ее на дачу к Лариону Стеклову. Это брат Ларисы Востриковой, и он был не против, чтобы она пока тут побыла. Да и потом, территория охраняется, так что какая-никакая, а гарантия.
– Сколько охранников на территории?
– Пять человек.
На самом деле их было как минимум двадцать.
– Осел ты, капитан! – в сердцах крикнул Зарубин. – Ты что, не помнишь, что было при передаче выкупа? Там было полсотни полицейских и омоновцев, и все равно эти гады прорвались и ушли! Давай адрес, я слетаю к тебе и помещу свидетельницу под охрану!
Ласточкин подробно рассказал, как к нам добраться.
– Ты только это, как придешь, не очень дави на бабу. Все-таки она наша единственная нить, больше никого нету.