Кольцо Соломона
Шрифт:
20
Бартимеус
— Что, Бартимеус, никак язык отсох? — осведомился Хаба. — Это на тебя не похоже!
Ну, что правда, то правда. Мне было не до разговоров. Я озирался по сторонам, трезво оценивая свое положение. Минусы его были очевидны. Я находился глубоко под землей, в логове злого волшебника, припертый к стенке его гигантским рабом-тенью, который тянул ко мне алчные пальцы. Еще пара секунд — и меня загонят в красивенькую бутылочку с цветуечками и сделают из меня дешевую побрякушку, возможно — навеки. Это что касается минусов. А что касается плюсов…
Плюсов я пока не обнаружил.
Но в одном я был совершенно уверен. Если уж меня ждет кошмарная участь, я не намерен встретить ее в обличье приземистого, пузатого бесенка.
В результате я, безусловно, почувствовал себя куда лучше. Но это был не единственный результат!
— М-м, великолепно! — сказал Хаба. — Тем забавнее ты будешь выглядеть, когда я загоню тебя в эту дырочку. Жаль, что я не смогу этим полюбоваться… Аммет!
И он, не оглядываясь на черный столп, колыхающийся у него за спиной, поднял хрустальную бутылочку. Призрачная рука, пальцы которой только что тянулись к моей шее, тотчас отдернулась, согнулась, как тростинка, с безошибочной точностью взяла бутылку из руки волшебника и подняла ее в воздух.
— Заклинание Бесконечного Заточения, — говорил Хаба, похлопывая по конторке полоской папируса, — весьма длинное и требует много сил. У меня сейчас нет на него времени. Но Аммет может произнести его вместо меня.
Он поднял глаза, и гигантская голова тени опустилась на уровень его лица.
— Дорогой Аммет, приближается час пира, мне предстоит встретиться во дворце с восхитительной юной дамой, и потому я не могу больше ждать. Заверши здесь наши дела, как мы договаривались. Все нужные слова я записал — ты увидишь, что они подходят джинну такого уровня. Когда все будет сделано и Бартимеус окажется внутри, запечатай бутылку расплавленным свинцом и пометь всеми положенными рунами. Когда остынет, принеси ее мне. Мы с Гезери будем в зале Волшебников.
Сказав это, он, не говоря более ни слова и даже не оглянувшись, вышел из круга и направился прочь между колонн. Фолиот сделал мне ручкой и зашлепал следом. Тень осталась, где была. Еще мгновение концы ее длинных, сужающихся ног оставались соединены с ногами мага. Они растягивались все сильнее, сильнее и наконец, словно бы нехотя, оборвались с негромким, влажным чавканьем. Волшебник пошел дальше. А две тонкие полоски, похожие на ручейки полуночной тьмы, заструились назад по каменным плитам и влились обратно в ноги.
Раздался гулкий грохот: гранитная дверь захлопнулась. Хаба ушел. Его тень молча стояла напротив, рассматривая меня.
И тут внезапно — тень при этом не шелохнулась, и ничто не изменилось ни на одном из планов — могучая сила ударила меня в грудь, подобно порыву ураганного ветра. Меня отнесло на край круга. Я рухнул навзничь, на свои крылья, и меня завертело этим ветром, который все никак не прекращался.
Наконец мне не без труда удалось сесть. Я попытался привести свои мысли в порядок, осторожно прощупал свою сущность. Все было нормально. Значит, этот ужасающий удар не был нападением. На самом деле все было еще ужаснее. С уходом волшебника тень просто лишилась приспособления, позволявшего ей скрывать свою природу, и явилась во всем своем могуществе. Планы вокруг меня содрогались от ее мощи. Она испепеляла меня, подобно холодному пламени.
Это сказало мне то, что я уже и так знал: я имею дело с поистине могучим созданием.
Я медленно, с трудом поднялся на ноги. Тень по-прежнему смотрела на меня.
Лишившись скрывающей ее Завесы, она, однако, не особенно изменилась. Она по-прежнему оставалась подобием Хабы, хотя оно было куда больше оригинала. Я увидел, как она сложила руки на груди, небрежно скрестила ноги. Там, где ее конечности сгибались, она вообще исчезала из виду, поскольку была двумерной. Даже темнота, из которой она состояла, была тонкой и полупрозрачной, как будто сотканной из черной паутинки. На нижних планах она практически сливалась с царившим в подземелье мраком, но на высших постепенно проявлялась
Голова тени — гладкий сгусток зернистой черноты — слегка склонилась набок. Не имея черт, она тем не менее ухитрялась сохранять выражение пристального внимания. Тело слегка покачивалось, точно кобра факира, выползающая из корзины. Ноги, отделившись от волшебника, сузились, сошлись в две точки. Ступней у тени не осталось вовсе.
— Кто ты? — спросил я.
Ушей у тени не было, однако она услышала меня; не было и рта, однако она ответила.
— Я — Аммет. — Голос был мягок, как слои пыли в гробнице. — Я марид.
Ах вот оно что! Марид, значит! Ну что ж, могло быть и хуже. [65]
Копьеносец сглотнул. Благодаря какой-то злосчастной причуде акустики этот звук эхом раскатился по подземелью и продолжал носиться по нему от стены к стене, с каждым разом становясь все громче. Тень ждала. Создания, заточенные в сущностных клетках, замерли, обратившись в слух.
Когда наконец все затихло, я улыбнулся, хотя улыбка моя была, пожалуй, несколько натянутой — и все-таки я улыбнулся и отвесил низкий поклон.
65
Хотя на самом деле хуже некуда. Более могущественные существа, чем мариды, действительно существуют и иногда даже появляются на Земле, сея хаос и горе, но их вызывают только компашки чрезмерно честолюбивых или попросту безумных волшебников. Индивидуалисты вроде Хабы (хотя он, безусловно, был и честолюбив, и безумен) не способны в одиночку распоряжаться такими могущественными слугами. А вот маридом можно управлять — более или менее. Тот факт, что помимо Аммета Хаба держал в повиновении восемь джиннов, не считая всякой мелочи вроде Гезери, говорит о том, насколько он был могуч. Не будь у Соломона Кольца, его власти грозила бы серьезная опасность.
— Приятно познакомиться, господин Аммет! — сказал я. — Я давно с восхищением наблюдал за тобой издалека и рад, что мне наконец представился случай поговорить с тобой наедине. Нам нужно многое обсудить!
Тень ничего не ответила — она, похоже, перечитывала папирусный свиток. Длинная полупрозрачная рука протянулась вперед и поставила хрустальную бутылку в центре круга, у самых моих ног.
Я слегка попятился и кашлянул.
— Повторяю, нам нужно многое обсудить, чтобы не действовать с бухты-барахты. Прежде всего, разреши мне изложить мою точку зрения. Я признаю, что ты могучий дух, и склоняюсь перед твоей мощью. Разумеется, мне и в голову не может прийти тягаться с тобой в чем-либо. [66]
66
Низкая, тошнотворная лесть — но при этом, увы, чистая правда. Если вы — джинн среднего уровня (четвертого, если хотите знать), дело обстоит следующим образом. Вы можете быть бесцеремонным сорвиголовой и сколько угодно задавать жару другим джиннам (не говоря уж о фолиотах и бесах), оставаясь сравнительно безнаказанным. Вы можете в свое удовольствие осыпать их заклинаниями и поджаривать им зад Инферно, когда они разбегаются врассыпную. В безвыходной ситуации вы, пожалуй, можете потягаться с ифритами, при условии что вы пустите в ход свой незаурядный интеллект и собьете их с толку, так, чтобы они не заметили опасность. Но с маридами — нет. Мариды — они из высшей лиги. Их сущность слишком огромна, их мощь чересчур велика. И сколько бы Взрывов, Судорог или Вихрей вы ни пустили в ход, они без особого труда сумеют поглотить их все. А тем временем сами они поступают совершенно нечестно: например, становятся величиной с башню, хватают вас и ваших собратьев-джиннов за шкирку, точно крестьянин, дергающий морковку, и пожирают вас целиком. Мне случалось видеть такое. Короче, сами понимаете, сражаться с Амметом мне не хотелось совершенно, разве что другого выхода совсем уж не будет.