Кольцо Уракары

Михайлов Владимир Дмитриевич

С. Так-так. Вот об этом, пожалуйста, подробнее.

А. Без жуков это дерево, как легко понять, не дает потомства и вымирает. Если только не соблюдается одно условие

С. Очень интересно. Какое же условие?

А. Собственно, их два. Это предшественники и соседи.

С. То есть?

А. Неужели непонятно? Предшественники — это те виды растений, которые занимали ареал перед тем, как туда попали семена уракары.

С.: Можете ли вы назвать этих предшественников?

А.: Нет ничего легче. Это — южноармагская секрида.

С.: Тоже дерево?

А.: Нет, кустарник. Видите ли, его корневая система, а точнее — та бактериальная

флора, которая обитает на его корнях, взаимодействуя с почвой, приводит ее в состояние, очень благоприятное именно для произрастания уракары хвойной. Правда, уракаре для полноценного развития этого мало. Расти-то она будет, но если не окажется нужных соседей — точно так же будет обречена на вымирание. Зато если соседи окажутся на месте…

С.: Это, видимо, может быть результатом случайности? Или…

А.: Или. Вот именно — или. Конечно, если целенаправленное вмешательство человека считать случайностью… Но я так не думаю, да и вы, я полагаю, тоже.

С.: Не будем отвлекаться, прошу вас. Итак, если наличествует нужный сосед, то?

А.: То уракара хвойная — а она, должен вам сказать, относится к весьма быстрорастущим — уже через два месяца после появления ростков, достигнув полуметровой высоты, начинает выделять в атмосферу некий субстрат, получивший название «ураган»… Однако, как мне помнится, еще на вчерашнем слушании профессор доктор Исигава из университета Охида, мир Цуру, сделал исчерпывающий доклад о свойствах этого субстрата и том влиянии, какое он оказывает на психическое состояние населения…

С.: Мы все помним весьма содержательные показания доктора Исигавы. Можете быть уверены: они запротоколированы во всей полноте.

А.: Это очень хорошо, потому что в этой области я не могу считать себя сколько-нибудь авторитетным специалистом.

С.: Тем не менее вы можете сказать еще нечто, очень существенное — и не только для суда.

А.: Я что-то упустил? Что же?

С.: Название этого пресловутого соседа.

А.: И в самом деле. Извините. Это чинкойя, армагская чинкойя — дерево, за последние годы получившее известность во многих мирах Федерации. Если хотите получить «ураган» — достаточно высеять рядом с каждой чинкойей одно или — для надежности — два семечка уракары — и через два месяца…"

Чинкойя. Армагская чинкойя. Дальше я не стал читать. Главное я понял.

Из большого зала до меня донеслись голоса. Знакомые.

— Тут к вам не заходил человек — час тому назад?

Это Повидж. И в ответ ему — полусонное:

— Здесь никого не осталось.

— Он ушел? Давно?

— Ушел. Давно, — послушно повторил библиотекарь.

— С-сукин сын…

Это — уже на выходе. Звук захлопнувшейся двери. Я задержался, ничего не скажешь. Пора идти. Даже бежать. А жаль: неплохо было бы отправить кое-куда срочное сообщение, и весьма важное. А тут, в библиотеке, наверняка не обходятся одними лишь сетевиками, но где-то по соседству есть и установки ВВ-связи, и можно было бы в два счета… Но не получится: слишком рискованно. Остается только надеяться, что в бунгало Повиджа, среди прочих удобств, тоже найдется ВВ-фон. Постой, постой: я же видел на крыше его резиденции, когда мы возвращались с берега, ВВ-антенну — ее ни с чем другим не спутаешь. Есть у него связь! А впереди — длинная топсийская ночь, за которую можно успеть сделать многое. Очень.

Я выключил сетевик. Вышел. Приблизился к дежурному:

— Ты обо всем забыл. И меня не вспомнишь.

Библиотекарь никак не откликнулся. Кажется,

я даже передавил его немного. Ладно. Убегаем.

Наверху было все еще многолюдно. Я вмешался в толпу и беспрепятственно вышел из здания, опасаясь, что разозленный Повидж уже уехал. Однако его скользун стоял там, куда он его поставил днем. Хозяина не было видно. Я прислонился к машине и принялся ждать. Он появился минут через десять. Я ожидал большой выволочки, но — странно — он ни словом не заикнулся о том, что искал меня, как и о том, что нарушил предписание: ничего не покупать. Впрочем, это никак нельзя было счесть хорошим признаком. Скорее наоборот.

Я подумал, что за те часы, что мы с ним не виделись, что-то произошло — нечто, улегшееся на его душу увесистым камнем. Но решил не рисковать — не пытаться заглянуть в его сознание: Повидж мог бы поймать меня за этим занятием и, самое малое, обидеться.

— Плохие вести, — сказал он хмуро. — Нет ее больше, твоей жены. Вечная память. Погибла.

— То есть… как?

— Ну как люди гибнут? — пожал он плечами. — Особенно в нашем деле. Где-то ошиблась. Мы ведь тоже ошибаемся только один раз.

Я не сказал больше ничего. Повернулся и пошел неизвестно куда. Не хотел, чтобы он в этот миг видел мое лицо, мои глаза. При всей моей привычке к сдержанности я на этот раз мог и не сдержать своих чувств.

Он догнал меня. Взял за плечо:

— Ладно, держись, мужик. Сейчас поедем в мое бунгало, посидим вдвоем. Залезай в машину.

«Его бунгало». Оно оказалось трехэтажным особнячком комнат на тридцать, бытовая автоматика его была на уровне не то что королей и президентов миров, но повыше: такою пользуются, по моим представлениям, разве что держатели контрольных пакетов акций интергалактических концернов, а что касается защитной техники, то подобной, могу поручиться, не бывает даже и у них. Да, похоже, заработки здесь держались на очень высокой отметке. Мы развалились в креслах, подстраивавшихся под принятую позу, когда мы сели, хозяин дома включил механику, и круглая площадка, на которой и стояли кресла, поднялась и прошла сквозь круглое отверстие в потолке, соответствующее ее размеру, так что мы оказались совершенно в другом помещении, напоминавшем ходовую рубку звездолета обилием приборов и мониторов. Из нормальных вещей здесь виднелся только бар, до которого было далеко и самому шикарному заведению на самом Теллусе, да и на Армаге, я думаю, тоже.

Мы уселись за стойкой. Повидж, не теряя времени, налил обоим по изрядной дозе крепкого питья. Невесело сказал:

— Ну, помянем твою подругу дней суровых, капрал! Я качнул головой:

— Прости: не поверю, пока не увижу своими глазами. Давай просто — за удачу. Он поджал губы:

— Ну, как знаешь…

Мы выпили и почти сразу повторили. Затем Повидж сказал:

— Ну, коли не веришь — поговорим о деле. Что ты там выудил на аукционе? Разве я не говорил — не лезь не в свои дела.

— Ну, извини, — ответил я миролюбиво. — Не удержался. Сам же и пожалел: только зря выбросил деньги.

— Откуда они у тебя, кстати? Ты же плакался, что ни гроша не осталось…

— Одолжил, — сказал я. — Встретил тут бывшего коллегу из занюханной провинциальной разведки — приехал сюда покупать информацию. Я у него и перехватил, для бодрости.

Я был совершенно уверен в том, что о моем контакте с Амишем моему куратору было уже доложено.

— Откуда только у провинциалов деньги берутся… — проворчал Повидж. — А из чего отдавать думаешь?