Кольцо викинга
Шрифт:
Едва сумев оторвать глаза от его застывшего лица, медленно, словно во сне, открыла кассу, вынула документы и отыскала расходник. — Сорок восемь тысяч, — выложила на стойку купюры.
Кубик сгреб деньги и криво расписался в бумажке.
Отошел в сторону и принялся пересчитывать.
Телефон коротко и хрипло звякнул.
Кассир подняла трубку и, с ненавистью глядя в Вовкину спину, отозвалась.
Судя по всему, звонила все та же собеседница. Отвечая на заданный вопрос, дама, не сумев перебороть чувство мести, громко произнесла: — Да так. Ничего серьезного, неудачник один. Держали
Однако тирада прошла мимо цели. Невозмутимо сложив деньги, Вовка кивнул приятелю и вышел в коридор. Однако, проходя мимо стенда, вдруг замер и взглянул на расписанный от руки лист ватмана.
"Поздравляем с рекордом", — значилось в заголовке.
Пробежал короткую заметку, в которой спортобщество чествовало нового чемпиона России.
— Погоди, — он вчитался. — Салиев? Сто семьдесят семь? Ну-ну, — зашагал по знакомому коридору, не дожидаясь товарища. Подошел к дверям, и заглянул в пустой зал. — Айда, — кивнул он Абреку.
— Поможешь? — оглядел стоящую на помосте штангу и снял замки. — Вон тех два по двадцать пять, и маленький, повесь, — попросил он, навешивая груз со своей стороны.
Снял куртку. Покрутил корпусом, отжался, размял руки и замер возле штанги.
Недолгий настрой, подход.
Кубик охнул, вынося прогнувшийся гриф к груди, глубокий присед, и вот уже, покраснев от натуги, он встал во весь рост, с поднятым вверх снарядом.
— Раз, два, три, — просчитал Абрек, глядя на ноги спортсмена. — Взят.
Грохот отпущенной штанги сотряс зал.
— Есть, — коротко рванул рукой Кубик. — Хрен вам, а не рекорд.
Подхватил куртку и двинулся к выходу. Озадаченный Абрек двинулся следом, пытаясь на ходу сложить общий вес блинов и штанги. Они уже вышли на крыльцо, когда он, наконец, удивленно произнес: — Так ведь… сто восемьдесят?
— А то, — одышливо и, вместе с тем, с глубокой гордостью отозвался Вовка. — Пусть знают наших.
В пустом зале, над откатившейся в сторону штангой, стоял задумчивый тренер и напряженно думал, где ему отыскать недостающую для возврата долга сумму.
Поездка в спортобщество принесла не только моральное удовлетворение. Общение с жуковатым тренером напомнило Вовке еще об одном старинном знакомом.
Хитроватый, услужливо-улыбчатый мужичок, с которым свела его спортивная судьба на борту авиалайнера, летевшего из столицы колыбели европейской цивилизации.
Билетов в эконом-класс на всех не хватило, и пришлось взять несколько мест в первом салоне. Жребием выпало почувствовать себя нуворишем Вовке.
Вот именно там и случилось нечаянное знакомство. Сидящий рядом с габаритным штангистом попутчик был сама любезность. Он с видимым восхищением расспрашивал о спортивных достижениях, мимоходом поинтересовался суммой призовых, а под конец поездки ненавязчиво намекнул, что имеет доход с торговли антиквариатом… И в случае необходимости мог бы помочь заработать спортсмену сумму, куда большую, чем та, которую получил Кубик за попадание в финал кубка…
Ничего особого. Просто передать посылочку… Адресат с готовностью приедет за ней в любой аэропорт объединенной Европы. Нужно лишь засунуть ее подальше в перевозимый командой багаж. Даже если бдительные таможенники
Сообразить, что ему предлагают поучаствовать в обычной контрабанде, и вежливо отказаться у Владимира ума, конечно, хватило. Однако, Борис Борисович, как звали случайного доброхота, не расстроился. Поцокал языком, выразив сожаление непрактичностью его молодого знакомого, и всучил твердый картонный квадратик визитки.
— Всегда рад помочь, — раскланялся антикварий, сияя вставным фарфором на прощание.
Эту карточку и отыскал Вовка в развале тренировочного барахла, сложенного в большой разноцветный пакет, лежащего в его, не занятой еще никем, кабинке.
Приятели неторопливо шли по тихой, безлюдной улице.
— Ты точно знаешь, что он пойдет на сделку, — поинтересовался Абрек, когда Вовка поведал ему свой план.
— Да сто к одному… — стрельнул Кубик взглядом вслед симпатичной девушке. — Ох, какая… — с вовсе несвойственными ему плотоядными интонациями протянул он. — Хороша, Маша, да… Нам некогда. Так, о чем я? Ага, — он смущенно шевельнул метровыми плечами. — Взять, он, конечно, возьмет. Вот только, заплатит ли нормальные деньги, это вопрос. Жук тот еще…
— Ну, хорошо… А если он на контору стучит? — с сомнением предположил Игорь. — Антиквариат их тема. Особенно такой. Вроде, как достояние государства.
— Ага, пусть они мне за ваучер сперва заплатят, — огрызнулся Кубик. — Нет, если ты против, давай сдадим. Толик рыжий им применение живо отыщет.
— Да не против я… — поморщился Абрек. — Просто, опыт подсказывает, в бизнесе каждый второй барабанит, как пионер. А там, что, иначе?
— Не заложит, если выгода будет, — раздумчиво протянул Вовка. — А мы ему тогда леща кинем. Мол, это так, часть, так сказать, пробный шар.
— Поманить, конечно, можно. Но сдавать нужно все. И сваливать, — принял решение Абрек. — Повтори-ка фамилию этого делопута. Попробую его по своим каналам пробить. Что за зверь такой…
— Слушай… — Кубик уставился на приятеля ошалелым взглядом. — Я вот про захоронку ляпнул. Ну, типа замануху для торгаша. А в голове, словно выключатель щелкнул. И так все живо увидел. Словно… Ну не объяснить. Давай я лучше тебе своими словами расскажу, что вижу?
— Давай присядем, что ли, — оглянулся Абрек. — Вон, скамейка. В тенечке, — он шагнул к притаившейся под сенью полувекового клена скамье.
Вовка последовал за товарищем, оглянулся, проверяя отсутствие чужих ушей, и откинулся на перекладины, выкрашенные когда-то салатной краской.
Прикрыл глаза и негромко, почти без выражения, начал рассказ:
— По зиме еще от князя киевского гонец прискакал. Большую Дружину Свендослав собирал, на Царьград идти. А чего, платит князь честно, удачлив. Пошли.
Тут Вовка вынырнул из воспоминаний: — Ты не поверишь… — он очумело покрутил головой. — Почти без потерь крепость осадили. Стояли все лето. Но до битвы так и не дошло. Иннокентий, император Константинопольский, решил миром откупиться. Богато взяли. Струги едва воду бортами не черпали. А идти порогами вверх по Днепру пришлось. Но своя ноша не тянет. Осилили. Короба золотом, посудой черненой, прочим добром до краев набили.