Кольцо
Шрифт:
— Когда ты выходила за меня замуж, я обещал тебе решить все твои финансовые проблемы. Так вот — я хочу отчитаться. Прежде всего, дом, в котором живет твоя мать, принадлежит теперь тебе. Полностью. Она не имеет права ни заложить его, ни продать, ни изменить что-либо внутри без твоего письменного согласия. Или согласия твоего доверенного лица. В роли этого доверенного лица в настоящее время выступает один адвокат в Хьюстоне — тут есть его данные. Не знаю, интересно ли это тебе, но деньги, которые Алисия получила в качестве отступного, растратить она не может — они
Нэнси пыталась понять, о чем он говорит. Два миллиона... Она — богата?
Слова еле долетали до ее сознания, то и дело превращаясь в бессмысленный шум, словно кто-то незаметно подкрался сзади и закрывал ей уши ладонями.
Сейчас Ник договорит — и ей больше нечего будет делать в этом кабинете. Надо будет встать, повернуться к нему спиной. И больше не видеть эти четко очерченные губы, и глаза — сгустки бирюзового пламени, и хмуро изогнутые брови, и маленький шрамик на подбородке...
— Ты меня слушаешь?! — Он вынул из папки и подтолкнул к Нэнси запечатанный парой скрепок пакетик. — Возьми, это тоже твое.
Только тут она опомнилась и вернулась в реальность. Взяла пакетик, попыталась рассмотреть, что внутри, — и замерла, даже сквозь несколько слоев отблескивающего полиэтилена узнав знакомую с детства вещь. Недоуменно взглянула на Ника...
— Это твой браслет, — пояснил он. — Я забрал его у Алисии. Купил ей взамен другой — тот самый, которым она теперь всем хвастается, — усмехнулся. — На нем бриллианты крупнее.
Он захлопнул папку, щелкнул застежкой и протянул Нэнси.
— Возьми, тут все документы.
«Вот и все», — пронеслось в голове. Вот и все...
Теперь нужно взять папку, встать, повернуться и сделать первый, самый трудный шаг. И еще один... и еще...
Она прошла уже больше полпути, когда услышала сзади:
— Нэнси, не уходи... Пожалуйста, не уходи. Я люблю тебя... ...Я люблю тебя. Ты мне нравишься. Я хочу, чтобы ты была со мной. Ты нужна мне... — Каждое следующее слово давалось легче предыдущего.
Нэнси застыла на месте, и Ник неловко начал вылезать из-за стола, продолжая говорить, словно именно эти слова были той нитью, которая удерживала ее, не давая сделать следующий шаг.
— Я люблю тебя. Не уходи, пожалуйста, не уходи. Контракта больше нет — но ты все равно не уходи. Я люблю тебя. Я приехал сюда, в этот дурацкий Денвер, из-за тебя, чтобы быть с тобой. Я знаю, что виноват, что не позвонил тогда, — только ты, пожалуйста, не уходи...
Он шел к ней и боялся, что сейчас она опомнится и снова шагнет к двери. Разделявшие их несколько ярдов казались бесконечными.
— ...Я придумал этот контракт, потому что не знал, как сделать, чтобы ты ко мне вернулась. Я люблю тебя... Я думал — мы окажемся вместе, и все станет хорошо... само собой. Все получилось не то и не так, сразу как-то пошло наперекосяк...
Добрался, дошел, положил руки на плечи и развернул к себе. И взглянул в залитое слезами несчастное лицо. И повторил — еще раз:
— Я люблю тебя...
Глава 28
— Неужели я никогда не говорил тебе, что ты мне нравишься?!
— Ни разу.
— Ты мне ужасно нравишься. Я помню, я тебя встретил в первый раз, на кольце тогда, — и все представлял потом, какая ты... без одежды. Ну чего ты смеешься?! Дай за ушком поцелую!
Они лежали на постели в ее спальне, спрятавшись там от всего мира.
Нэнси все еще плакала, когда Ник увел ее туда, на ходу бросив мисс Эмбер: «Сегодня меня нет!» Плюхнулся на кровать не раздеваясь, притянул ее к себе и прикрыл сверху краем покрывала.
Сначала она всхлипывала, мотала головой, подвывала, пыталась остановиться — но не выдерживала и снова заливала рубашку слезами, судорожно цепляясь за него обеими руками и обнимая за шею. Потом — притихла, но продолжала цепляться. Потом — подняла голову и начала жалобно, неуверенно улыбаться. А Ник все шептал и шептал ей на ухо какую-то чушь: про вагон носовых платков, которые он закажет, чтобы хватило хоть на пару недель; и про то, что она не котенок, а упрямый глупый ослик — и как он раньше этого не понял?! — и как он повезет ее к себе на остров — у него есть собственный островок в Багамском архипелаге, и там пляж, и цветы, и дом с верандой и черепичной крышей — и собаку тоже возьмем, а как же, обязательно; и что они там будут вместе делать — не с собакой, а с самой Нэнси, конечно...
А она кивала, и улыбалась, и всхлипывала еще иногда... И неожиданно спросила:
— А почему ты мне раньше всего этого не говорил?
Ник опешил, не зная, что ответить, и ляпнул первое, что пришло в голову:
— Стеснялся...
Это прозвучало глупо — он сам понял, насколько глупо, но увидел, что Нэнси поверила, сразу, не задумываясь, — и рассмеялась. А потом снова заплакала...
Ему не хотелось отпускать ее даже на секунду, даже для того, чтобы раздеть и раздеться самому. Да и... если говорить честно, Ник не был уверен, что после бессонной ночи и после всего, что произошло за последние сутки, окажется «на высоте».
Им владело колоссальное чувство облегчения, настолько сильное, что не оставалось места ни для чего другого. Хотелось только одного: вот прямо сейчас рухнуть лицом в подушку и заснуть, как после тяжелой изнурительной работы. Но вместо этого, неожиданно для себя, он начал рассказывать Нэнси о своем пентхаусе в Нью-Йорке:
— ...Тебе понравится! Ты знаешь, какие у меня там полы? Мозаичные, и с подогревом снизу. Я это сам придумал, и эскиз тоже сделал сам. По такому полу очень приятно босиком ходить. И камни у меня там стоят — красиво, с подсветкой... — Он отключился на полуслове, даже не поняв, что засыпает...