Кольцо

Каммингс Мери

— Там начало в восемь?

— Да, официальная часть начнется в восемь, но надо прийти пораньше. Меня отдел связей с общественностью просил перед прессой пару минут покрутиться. — Он вздохнул, осторожно спустил Нэнси с коленей и встал. — Тебя тоже могут о чем-нибудь спросить... будь к этому готова.

«Хорошо хоть не сказал „не наговори глупостей!"» — подумала Нэнси.

Но, как выяснилось, доверять ей в таком ответственном деле, как двухминутное общение с прессой, Ник не обирался. Дополнительные инструкции посыпались, едва он вышел из душа:

— Заявление для прессы

ты помнишь... про это могут задать какой-нибудь вопрос. Если не знаешь, что отвечать, отделывайся общими фразами.

Нэнси еле слушала — ей было не до того, она упорно боролась с шарфом, добиваясь, чтобы он лег ровными красивыми складками. Пока что получалось криво, воз­можно из-за нудного бубнежа под руку.

— Спросят про Чикаго — похвали...

В зеркале было видно, как он периодически мелькает за дверью, с каждым разом все более одетый.

— ...Бал в «Хилтоне» будет, отсюда езды полчаса, не меньше, так что через десять минут нам уже надо выйти...

— А что за бал? По какому поводу? — спросила Нэнси, вздохнув, — шарф наконец-то лег как надо, осталось его лишь брошкой закрепить...

— Благотворительный аукцион фонда Ратледжа, — ото­звался Ник. — Один местный меценат в свое время оста­вил неплохую коллекцию предметов старины, произве­дений искусства и всякой всячины, чтобы основать этот фонд — для поддержки молодых художников и скульпто­ров. С тех пор правление фонда каждый год проводит аукционы. Это уже стало традицией. Я в прошлом году купил там нефритовую чашу. Старинную, китайскую... Ну, ты готова?

— Да, — обернулась Нэнси.

Ник был уже полностью одет — и настолько импозан­тен, что это вызвало у нее легкое раздражение. Ну зачем нормальному человеку выглядеть так... совершенно?!

— Сейчас, — с этими словами он развернулся и вышел из спальни.

Она подошла к кровати, на мгновение задумалась — не забыла ли чего-нибудь?! — и, вспомнив, поспешно переложила в бальную сумочку носовой платок. Тут Ник снова показался в дверях.

— Лови!

Очевидно, жест задумывался как эффектный, но, ко­гда прямо ей в лицо полетело нечто огромное, Нэнси инстинктивно вскинула руки, подумав: «Он что, свихнул­ся?!»

Она ошарашенно уставилась на оказавшуюся в ее объ­ятиях груду светлого меха и только тут сообразила, что держит в руках накидку из серебристой лисы.

— Ну как?! — поинтересовался, подходя, Ник, явно до­вольный произведенным эффектом.

Накидка была шикарная: мягкий невесомый мех голу­боватого оттенка, белоснежная шелковая подкладка и за­стежка с бриллиантовой «пылью».

— Спасибо... — сказала Нэнси, слишком удивленная, чтобы придумать что-то пооригинальнее. Дотронулась до его щеки, повторила, уже увереннее: — Спасибо.

— Хочешь примерить? — не дожидаясь ответа, Ник по­тянул у нее накидку.

Нэнси повернулась спиной — он набросил на нее мех и, продолжая обнимать за плечи, подвел к зеркалу.

— Смотри, какая ты у меня красивая!

Сцена, отразившаяся в зеркале, вдруг показалась ей какой-то ненастоящей — словно с обложки любовного романа: высокий красавец в смокинге обнимает элегантную женщину в вечернем платье и мехах... Только вот у женщины этой почему-то

было ее лицо...

Глава 16

Атмосферу праздника Нэнси почувствовала еще у вхо­да, стоило ей выйти из машины и ступить на проложен­ную к распахнутым стеклянным дверям ковровую дорож­ку. Впереди все сверкало и переливалось разноцветными огнями, где-то вдалеке играла музыка.

Настоящий праздник начинался в холле, отделанном как покои средневекового замка: с бархатными драпиров­ками, подсвечниками, в которых ярко горели электриче­ские свечи, и слугами в камзолах и напудренных париках.

Один из таких слуг подскочил к Нэнси и «принял» у нее накидку. На миг ей стало даже жалко — она еще не насладилась вдоволь обладанием такой красивой вещью! Но Ник, подхватив под руку, уже вел ее дальше — в огром­ный зал, полный народу. Мужчины в смокингах, похожие на пингвинов с белыми грудками, и женщины в вечерних платьях ходили, разговаривали, останавливались, соби­рались группками — и снова расходились.

Над головой, словно фейерверк, сияли сотни крохот­ных разноцветных лампочек; в толпе сновали, предлагая гостям вино, официанты с подносами — тоже одетые «по-средневековому».

С Ником кто-то поздоровался. Он, не останавливаясь, ответил, Нэнси тоже сочла нужным любезно кивнуть и лишь через пару секунд спросила:

— А кто это был?

— Спроси что-нибудь полегче! Я тут почти никого не знаю, — усмехнулся он, ответил еще на чье-то приветствие и остановился у колонны. — Вина хочешь?

Нэнси покачала головой, но, когда он взял с про­плывавшего мимо подноса бокал и отхлебнул, внезапно почувствовала, как сухо во рту, и пожалела, что отказа­лась.

— Сейчас пойдем с прессой пообщаемся, чтобы самое неприятное с себя спихнуть, а потом можно посмотреть те лоты, которые сегодня будут разыгрывать, — кивнул Ник на арку, по сторонам которой стояли «стражи» с але­бардами. — Вон там выставка.

— А где пресса?

— Дальше небольшой зальчик есть, веревкой отгоро­женный, — там они и толкутся... как обезьяны в клетке, — ухмыльнулся он. — Выходить сюда им запрещено.

— Я нормально выгляжу?! — вдруг испугавшись непо­нятно чего, быстро спросила Нэнси.

— Все в порядке. Тебе очень идут эти звездочки. — Он с улыбкой коснулся заколки в ее волосах.

— Это не звездочки — это цветочки такие... с острыми лепестками, — объяснила она.

— Все равно идут... а вот хмуриться тебе не идет. — С заколки его палец переместился ей на лоб и осторожно погладил между бровей. — Ну, пошли?

Едва они подошли к золоченому витому шнуру, отгора­живающему «загон для прессы», как с той стороны к Нику бросились сразу несколько человек. «Действительно — как обезьяны, которым орешки кинули», — подумала Нэнси. Журналист, оказавшийся впереди, задал вопрос относи­тельно предполагаемого приобретения Ником конт­рольного пакета акций какой-то фирмы, название которой Нэнси слышала впервые в жизни, остальные остановились рядом, прислушиваясь и дожидаясь своей очереди.