Колдовская сила любви

Нилин Аристарх

— Понятно. А как с жильем?

— До прошлого года жил в общежитие, потом некоторое время снимал комнату, но дороговато, а потом повезло, дали место в общежитии гостиничного типа от МИДа. Кухня и все остальное общее, зато комната на одного. Так что можно спокойно заниматься. А там видно будет, если пошлют заграницу, все проблемы решаться, по крайней мере там.

— Слушай, я вот смотрю на тебя и не понимаю, как ты выдерживаешь весь этот ритм жизни?

— Обычно, как все, нормальный ритм.

— Какой к черту нормальный. Работа с утра до вечера, учеба в академии, французский зубришь, комната в общаге.

На личную жизнь времени не хватает, а ведь жизнь проходит. Для чего всё это, объясни?

— Маш, тебе легко говорить. Во-первых, ты женщина. Замуж выскочила и заботы на плечи мужа это раз, а во-вторых, что значит, жизнь проходит мимо. А в чем она жизнь заключается? Сидеть вон, вроде этих пацанов в кафешках целыми днями и попсу слушать, вечерами тусоваться на дискотеках, покуривать легкую наркоту, в надежде, что не привыкнешь и со временем бросишь? Потом, когда пройдет время и задумываешься пойти учиться, оказывается, что тебе уже двадцать с большим гаком и вроде как уже поздно и всё, ты приплыл. Образования нет, профессии нет и кому ты нужен? Вот потому они и идут в рэкетиры, или продавцами в палатки. Разве это жизнь? Мне уже скоро двадцать восемь. Еще два-три года и все. Дальше учиться будет трудно и просто лень. Вот и приходится работать и учиться, в форсированном так сказать режиме. Так ведь есть за что. Знания окупятся сторицей в дальнейшем и принесут дивиденды, в виде хорошей работы.

— А если не получится?

— Что не получится?

— Ну не сложится. Зависнешь, к примеру, в МИДе на канцелярской работе. Завистников везде хватает.

— Не исключаю и такой вариант. Но опять-таки. Багаж знаний все равно при мне останется. Значит, надо будет думать, как его подороже продать в частном секторе. У нас, кстати, сейчас народ стал потихоньку уходить в инофирмы консультантами на очень неплохие деньги.

— Да, пожалуй, ты точно не пропадешь. И всё же ведь время для личной жизни упускать тоже жалко. Или нет?

— Маш, конечно жалко. Только я тебе так скажу, за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь.

— Это конечно да, и всё же…

— Ты пойми, можно об этом говорить до бесконечности и каждый будет по-своему прав, поскольку приведет вполне аргументированные доводы в свою пользу. Только пойми и меня. У меня есть цель, не бог весь какая, но вполне определенная. Я к ней иду и на данном отрезке времени мне тяжело. Если честно, чертовски тяжело. Порой лежишь и думаешь, и на кой черт я жилы из себя тяну? Швырну учебник в дальний угол, а потом пройдет полчаса час, достаю, и продолжаю дальше зубрить. А что касается личной жизни, так ведь для этого время нужно и, извини меня, средства. А дядюшки в Америке у меня, к сожалению, нет, да и продать из наследства тоже нечего. Выход один — подрабатывать. Тогда учеба отпадает. Вот и получается замкнутый круг. Следовательно, надо выбирать, либо то, либо это.

Маша сидела и слушала Анатолия, а сама то и дело вспоминала, каким он был тогда, три года назад и сравнивала его с нынешним. По всему выходило, что он остался таким же каким и был. Твердым, настойчивым, верящим в свою звезду и в тоже время простым и открытым. Впрочем, нет, открытым он, пожалуй, никогда не был и если изливал душу, то редко и, скорее всего только ей. Во всяком случае, так ей казалось.

— Ау.

— Что?

— Да я смотрю,

ты так отрешенно задумалась о чем-то, а я разболтался о себе. Тебе, наверное, скучно всё это слушать? И потом, что я все о себе, да о себе, лучше ты расскажи, как жила всё это время, и вообще…

Маша смутилась, но тут же нашлась, что ответить:

— Нет, это тебе только показалось, я очень внимательно тебя слушала. И вообще, я тебя понимаю. Когда у человека есть цель и он к ней стремится вопреки всему и, несмотря на трудности, это здорово. Я так не смогла бы. Ты прав, женщине, конечно же, в этом смысле проще устроиться в жизни, хотя это тоже весьма относительно. Иногда приходится чем-то жертвовать ради благополучия и спокойствия. А когда не получается, то приходится точно так же пахать и пахать с утра до ночи. Я до замужества, между прочим, работала и еще в двух местах подрабатывала. Порой сидишь всю ночь за переводами, а сама думаешь, как завтра работать буду после бессонной ночи. А в выходные вместо того, чтобы отоспаться, с утра пораньше бежишь экскурсию провести. Так что я знаю, что такое отодвинуть личную жизнь и работать сутками напролет.

— И все же ты ухватила птицу удачи, раз вышла замуж и так удачно… — он спросил это так, что Маша не поняла, был ли это вопрос или утверждение, и потому ответила.

— А кто его знает, что такое птица счастья.

Оба замолчали. Маша допила уже успевший остыть кофе, и словно подытоживая разговор, произнесла:

— Что сделано, то сделано, обратного не вернешь, правильно я говорю?

— Как знать, — уклончиво ответил он, подымаясь вслед за ней из-за стола, — Ну, как на выставку идем?

— Обязательно. Слушай, — вдруг произнесла она, перекидывая сумочку через плечо, — случайно не очень нарушила твои планы, я имею виду учебу и все такое прочее?

— Да нет, всё нормально. Ты уж не воспринимай так прямо, что я дни и ночи напролет сижу за учебниками. Да и вообще, я рад, что ты хоть немного меня вывела из этого состояния, когда даже по ночам экзамены снятся, — и он, улыбнувшись, неожиданно подхватил её под руку и шутливо добавил:

— Пойдем, а то в кои-то веки тебя еще увижу. Наверное, скоро опять улетишь и прощай навеки.

Он сказал это так просто и в то же время серьезно, что Маша внутренне вся напряглась. Вроде ничего необычного не было в этих словах и вместе с тем, они смутили и взволновали её. Она подумала о том, что действительно эта встреча, возможно последняя в их жизни и завтра, точнее сегодня они пожмут друг другу руки и больше никогда не увидятся. Никогда. Она мысленно растянула слово по слогам и поняла, что мир, в котором она живет, радостный и жестокий одновременно.

Она посмотрела на него и сказала:

— Скажи, а если я напрошусь к тебе… в гости, ты откажешь?

— Нет, — совсем просто ответил он, продолжая смотреть ей в глаза.

— И не назовешь меня после этого… — она не успела произнести ничего, потому что он поцеловал её и ответил:

— Я никогда не назову тебя иначе, как просто Маша, любимая и желанная…

Глава 2

— Мам, это я пришла, — крикнула, Маша, закрывая за собой входную дверь. Мария Андреевна выглянула из своей комнаты, и, поздоровавшись, сказала, что звонил Василис, перезвонит ближе к девяти.