Колдовская сила любви
Шрифт:
Маша стояла у открытой двери и смотрела в пустоту коридора и даже не плакала. Она испытала чувство облегчения, словно груз, который она несла все это время, свалился с её плеч. В этот момент из своей комнаты вышла Мария Андреевна. Стоя в ночной рубашке у открытой двери, она стояла и молча смотрела на дочь. Потом повернулась, чтобы уйти, но, обернувшись, все же произнесла:
— Ты молодец, что нашла в себе силы и поступила так, как давно должна была сделать, — и тихо закрыла за собой дверь.
Маша прикрыла входную дверь, надела по инерции цепочку и пошла в комнату к детям. Девочки мирно спали в
Николай не объявлялся три дня. Только по окончании недели, он пришел под вечер домой, где его ждал неожиданный сюрприз. Маша, которая загодя, аккуратно собрала его вещи в два чемодана и выставила их около двери, сразу же деловым голосом, в котором не было даже намека на прежнюю покорность, заявила:
— Николай, говорить нам больше нечего. Что было, то сплыло. Вчера, я подала заявление в суд на развод. Твои вещи я все собрала, поэтому забирай и до суда, я тебя в своем доме больше видеть не желаю. А после, как суд решит. Дети наши общие, видеться с ними, я запрещать не вправе, да и не хочу, но порядок, который определит суд, будет соблюдаться неукоснительно, это я предупреждаю сразу.
— И все?
— А ты ожидал чего-то другого?
— Да нет, просто ты, больно круто обороты набрала сразу.
— Возможно, видимо время пришло, потому и набрала, как ты выразился.
— И че, жалеть не будешь?
— Может и буду. Только это мое дело и не тебе решать, — и словно в ответ на то, что она больше не боится его, она решительно повернулась к нему спиной.
Она услышала, как захлопнулась дверь и она поняла, что победила. Она одержала победу над собой, своими страхами, и всем тем, что все это время держало её в постоянном напряжении. Она вошла в свою комнату, посмотрела на дочерей, которые неожиданно притихли и во все глаза, смотрели на мать, чисто интуитивно чувствуя, что произошло что-то очень важное для всех, в том числе и для них. Маша улыбнулась, глядя на них и нагнувшись, произнесла:
— Идите ко мне, родные мои.
Катя и Маша кинулись к матери и, обняв руками, уткнулись в нее лицами. Она обнимала их и плакала. Слезы неудержимо текли из её глаз, и она ничего не могла поделать с собой. Но она чувствовала, что это были слезы и не радости, и не горя, а облегчения, от всего пережитого, и надежды на светлое будущее её и детей.
Глава 6
Двухтысячный год остался позади, а вместе с ним, еще одна страница её жизни. Вскоре состоялся суд, и Маша развелась. К её удивлению и еще большему удивлению судьи, Николай не стал возражать против развода и даже настоял, чтобы суд не устанавливал испытательный срок для примирения сторон, как это обычно бывает в случае, когда в семье столь малые дети.
Сразу после суда, Маша уехала домой и с тех пор не видела Николая ни разу. Это было странно, так как суд разрешил ему видится с дочерьми раз в неделю, но он, словно в отместку жене, в очередной раз показал свой характер и не навещал их. Алиментов она так же не получала, впрочем на это она меньше всего рассчитывала, и потому не очень удивилась, когда по прошествии полугода, так и не получила от Николая ни копейки.
Спустя год, Маша окончательно оправилась от всего пережитого, утвердилась на новой работе, брала дополнительно переводы и, хотя жизнь её была
В середине 2001 года Мария Андреевна все же уговорила дочь разъехаться. Маша упорно сопротивлялась. Она не столько цеплялась за квартиру, в которой прожила без малого двадцать лет, сколько ей не хотелось уезжать от матери. И все же, та настояла. Последним аргументом, который решил вопрос размена квартиры, стало то, что она прямо и открыто, заявила дочери:
— Маша, ты не обижайся на меня. Ты теперь сама мать и я готова пока есть силы, хоть каждый день приезжать и во всем помогать тебе с детьми, уборкой, готовкой, в чем угодно, но поверь, твоего нового замужества, я не переживу. Это выше моих сил. А так, ты будешь жить самостоятельно и дай бог, сможешь обустроить свою жизнь. Поверь, хочу я того или нет, но, живя вместе, я все эти годы влияла на тебя и кто знает, как сложилась бы твоя судьба, если бы мы жили врозь. Порой один взгляд или слово, могут повлиять на решение, ведь так?
— Да, я согласна с тобой, мама. Конечно, согласно, — Маша прильнула к ней и прошептала, — Спасибо, что ты у меня такая. И знай, что во всем, что было, ты нисколечко не виновата. Я сама построила свою жизнь и сама за неё в ответе.
— А теперь ты не только за себя в ответе, но и за своих детей.
В этот момент с шумом и гамом в комнату вбежали Катя и Маша.
— Вот они, твои чудо природы. Ты их надежда и опора на все времена, — она прикрыла глаза ладонью, чтобы дочь не увидела её слез и, отвернувшись, пошла в свою комнату.
Спустя четыре месяца они разъехались. Мария Андреевна уехала в небольшую однокомнатную квартиру на последнем этаже двенадцатиэтажного дома возле кольцевой дороги. Правда преимуществом было то, что у неё была большая десятиметровая кухня, и дом располагался в десяти минутах ходьбы от метро Алтуфьевская. Маша с детьми переехала в двухкомнатную квартиру недалеко от Речного вокзала. Риелторская фирма, которая занималась обменом, предложила целый пакет вариантов и Маша, после некоторых колебаний, все же согласилась с двухкомнатной квартирой, так как в этом случае, они получали еще небольшую денежную компенсацию, которая позволяла сделать ремонт и даже заменить старую мебель.
Жизнь сделала очередной виток и обозначила перед Машей новые перспективы и новые задачи на будущее…
Долгий и длинный гудок электровоза мгновенно вывел Валерия Николаевича из состояния, которое нельзя было назвать ни сном, ни размышлением, ни еще как-то. Слушая рассказ Марии Викторовны, он мысленно представлял людей, о которых она рассказывала, её маму, подругу Зою, Василиса и всех тех, о ком она упоминала, рассказывая о своей жизни. Словно в кино, перед ним разворачивалась жизнь женщины, и он никак не мог отрешиться от мысли, что все это не плод воображения, не история прочитанного романа, а её собственная жизнь, описанная во всех подробностях, переживаниях, страстях и эмоциях. Он посмотрел на неё. Она сидела напротив, отрешенно глядя в окно, где уже брезжил рассвет наступающего утра. Край солнца показался за горизонтом и пробивался сквозь кусты и деревья, посаженные вдоль железнодорожного полотна.