Колдовские чары
Шрифт:
Чарлз Арчер, оптовая торговля которого в Новом Орлеане процветала, рассказывал хозяйке о резком повышении цен на сахар, возникшем в результате ажиотажа среди плантаторов, желающих заняться возделыванием этой культуры.
— Это очень выгодное дело, — согласилась с ним Анжела, — но я не в состоянии постоянно увеличивать площади посевов, не приобретая при этом дополнительного контингента рабов. Сейчас не так просто найти плантатора, готового продать хорошего и добросовестного работника.
— Но ведь на болотах
Глаза у Анжелы вспыхнули:
— Вы имеете в виду незаконные аукционы.
— Если хотите, я мог бы купить их вместо вас…
— Благодарю вас, не нужно.
Он бросил на нее испытующий взгляд.
— Вы, Анжела, деловая женщина, вы также упрямы и целеустремленны в своих делах, как и мужчина. И ваши эти сантименты вызывают у меня удивление.
Она посмотрела на него, размышляя над его словами. Чарлз был смекалистым, проницательным бизнесменом и не обладал теми вызывающими американскими манерами, оскорбляющими креольскую общину бизнеса. Он ей ужасно нравился, но, в конечном счете, этого влечения оказалось недостаточно, чтобы вытолкнуть из памяти тот экстаз и ту боль, которые ей пришлось пережить в браке. Тем не менее их азартная, но короткая любовь переросла в прочную дружбу.
— Я сама выросла среди рабов, но никогда ни одного не купила.
Заметив его вопросительный взгляд, она добавила:
— Они сами размножаются. Дети, вырастая, постепенно обучаются трудовым навыкам. Рабочая сила в "Колдовстве" только за одно поколение больше чем удвоилась. В настоящий момент, Чарлз, я возделываю всю пригодную для этой цели землю между болотом и ручьем. Если я приобрету новую мельницу для измельчения сахарного тростника, то смогу обрабатывать его для моих соседей и таким образом еще больше увеличить доход.
Мелодия лишь в полуха прислушивалась к их беседе, то и дело бросая взгляды на Джеффри, удивляясь, каким он стал красивым. Он был похож на зрелого мужчину в своем выходном костюме, а не на того рыжеволосого парнишку, которого все поддразнивали, этого равноправного члена их триады. Но она и не рассчитывала увидеть его таким, как прежде. По крайней мере, волосы у него были такими же рыжими, хотя они чуточку потемнели.
Глаза его, казались, излучали тепло, когда он с улыбкой смотрел на нее, а она думала о тех девушках, которых он встречал в Бостоне и которые тоже видели его улыбку и чувствовали себя от нее в замешательстве точно так же, как и она сама.
— Сколько же женских сердец ты разбил, Джеффри? — поддразнивая его, спросила она, а отец Джеффри с улыбкой ждал, что он скажет.
— Не считаете ли вы, что она ревнует? — спросил Джеффри у Анжелы. — Нужно признать, что девушки в Бостоне больше похожи на леди, чем Мелодия…
— Ты лжешь, Джеффри! —
— Они никогда не перебивают собеседника, — резко бросил Джеффри. — Я хотел сказать, что они ей и в подметки не годятся, если говорить о ее красоте.
— А теперь ты преувеличиваешь, — сказала Мелодия, пытаясь скрыть свое удовольствие от комплимента. Он все ее еще поддразнивал. — Месье, вы отправили в Гарвард Джеффри, чтобы он там приобрел ораторские способности?
— А что может быть лучше для адвоката, моя дорогая?
— Джеффри, а чему еще тебя учат?
— Мне придется затратить немало времени, чтобы объяснить это, — сказал Джеффри, широко улыбаясь. — Поэтому предлагаю начать немедленно.
Анжела с удовольствием слушала, следя за сменой блюд, которые повариха Петра приготовила, превзойдя самое себя, чтобы угостить на славу креольской кухней Джеффри, которых в Бостоне не найдешь: креветки и крабы под бамией, — как называла Петра окру, которой она сдабривала крепкий рассыпчатый рис и суп из морских обитателей, за которым последовала тушеная куропатка и грудинка дикой утки под грибами.
Позже, когда Анжела пила маленькими глотками бренди в компании месье Арчера в гостиной, Мелодия с Джеффри вышли на галерею и смотрела вниз на сад: ухоженные лужайки протянулись до самого ручья вместе с красивыми цветочными клумбами.
— Как я скучал вот по этим светлячкам, там, на севере, — прошептал он.
— Наверное, не меньше, чем по мне, я уверена, — поддразнила она его. Она знала, что он непременно вспоминал их троицу, которые ловили этих таинственных маленьких насекомых и отправляли их в заточение в бутылку, из которой хотели сделать "фонарь".
— Но по мне тоже не скучали, могу побиться об заклад, — отпарировал он. Он почувствовал тонкий запах, исходивший от нее. Ему захотелось вдруг узнать, сколько мужчин флиртовали с ней?
Они беззаботно болтали, чувствуя, как между ними устанавливается немая связь, как они подвергали тщательному испытанию свои прежние отношения.
— Я стояла на этом месте с Жаном-Филиппом в ту ночь, когда он уезжал, — призналась ему Мелодия. — Мы наблюдали за светлячками и думали о тебе. Мы гадали, вернешься ли ты когда-нибудь снова в Новый Орлеан.
— Я же сказал тебе, Мелодия, что вернусь.
При бледном лунном свете черты его проступили еще резче, они утратили свойственную юности мягкость.
— Я хотела в это верить, но ты так много писал о своем пребывании в Бостоне, о том, какой это великолепный город… — Она замолчала.
— Да, — это великолепный город. Ты сама в этом убедишься… в один прекрасный день.
— Я ведь родилась янки, разве тебе об этом неизвестно, Джеффри?
Он рассмеялся:
— Ты могла появиться на свет и в Филадельфии, но ты никогда не будешь янки, Мелодия!