Колдун и Сыскарь
Шрифт:
— Кто говорит о воскрешении? Просто увидеть. Ещё разок.
Баро молча и горько усмехнулся.
— Мы будем здесь же через три ночи на четвёртую, — сообщила Лила после короткой паузы. — Сможешь — приходи. Увидимся.
— Я приду, — пообещал Симай.
— Не зарекайся. Если не придёшь, я не обижусь.
Вот интересно, подумал Сыскарь, смогу ли я когда-нибудь хоть кому-нибудь там, у себя, в своём времени, рассказать то, что вижу сейчас? И не потому, что вернуться не удастся. Просто не повернётся язык.
Он посмотрел на восток и увидел, что первые, пока ещё очень
— Пора, — сказал Бертран. — Скоро взойдёт солнце.
И с этими его словами мёртвый табор растаял окончательно. Только алые жаркие угли в почти угасших кострах свидетельствовали о том, что те, кто находился здесь уже почти прошедшей ночью, были вполне материальны.
В усадьбу Бертрана Дюбуа они успели вовремя. Для Дюбуа. Почти рассвело, но солнце ещё не поднялось над горизонтом. В тщательно затенённом кабинете со ставнями на окнах не только снаружи, но и внутри, французский вампир зажёг свечи на трёх канделябрах и предложил гостям присаживаться в кресла.
— Вы голодны? — учтиво осведомился он. — Могу приказать подать вина, хлеба и холодного мьяса. Или сыра. Ночь была трудной, надо поддержать силы.
Сыскарь и Симай переглянулись.
— Не откажемся, — буркнул цыган.
— Только вина не надо, — добавил Сыскарь. — Лучше чая. Нет чая — молока, кваса или просто воды. Нам ещё работать.
— Работать? — удивился Симай.
— А ты собрался здесь ночевать? — удивился навстречу Андрей.
Цыган впал в задумчивость.
— Что такое «по горячим следам», знаешь? — Сыскарь достал сигарету, подумал и спрятал обратно. Сигарет оставалось совсем мало, а до каких-либо запасов табака и трубки он пока не добрался.
— Догадываюсь.
— Вот и хорошо. Значит, должен понимать, что чем раньше мы начнём поиски Дарьи Сергеевны и Харитона Порфирьевича в Москве, тем лучше. Если они в Москве, знамо дело.
— В Москве, — сказал Симай. — Задницей чую. Больше им некуда податься, там спрятаться проще всего, в большом городе, где тыщи народу.
— Я тоже думаю, что они в Москва, — сообщил вампир. — Но сегодня мнье туда не попасть. Солнце.
— Это не столь важно. Мы можем отправиться туда первые, а вы к нам присоединитесь. Только определимся с местом и временем встречи.
— Эй! — воскликнул Симай. — Прежде чем о месте и времени договариваться, давайте о наших отношениях договоримся. Кто-то, если я ничего не путаю, говорил о золоте, которое он не прочь заплатить за оказанную помощь?
— Я мог бы отказать, — сказал Бертран. — Потому что наш интерес одинаковый.
— Не одинаковый, — возразил Сыскарь.
— Э… ладно, близкий.
— Одинаковый и близкий — разные вещи. Чтобы их уравнять и требуется золото.
— Хорошо сказано! — хмыкнул Симай.
— Ладно, ладно, — примиряющее выставил перед собой ладони вампир. — Я нье спорю. Сколько стоит ваша работа?
— Дорого, — растянул губы в улыбке цыган. — Три рубля.
— За седмицу?
— За сутки. День и ночь.
— Ха-ха, — сказал Бертран. — Полтина — красная цена. На двоих.
— И правда смешно. Четыре.
— Что?
— Что слышал. Четыре
— Ладно, два на всех. Хоть это и грабёж.
— Пять, — хладнокровно сказал Симай.
— Чёрт с вами. Пятнадцать за седмицу.
— Двадцать пять.
— Двадцать. Золотом.
— По рукам. И десять задаток. Найдём раньше — разницу вернём.
— Плюс две лошади, — добавил Сыскарь. — Не пешком же нам в Москву шагать.
Француз только вздохнул.
— Ты не переживай так, — посоветовал ему Симай. — Наоборот, радоваться должен.
— Чему? — с искренним недоумением осведомился вампир.
— Своему везению. Не встреть ты нас, кто б тебе помог, сам подумай? Обер-полицмейстер Греков Максим Тимофеевич [11] ? Так он месяц всего в должности, небось не освоился ещё. К тому же неизвестно, согласился ли бы он тебе помогать или сразу бы сдал в Преображенский приказ Ромодановскому. На Москве кровососов не любят, знаешь ли. Даже за лаве.
11
Греков Максим Тимофеевич — полковник, бригадир, первый обер-полицмейстер Москвы с 11 апреля 1722 года по 23 декабря 1728 года.
— Ты только на себя много не бери, — сказал Бертран. — Послушай доброго совьета. То, что я согласен платить этьи деньги, нье значит, что я их выкидывать. Украдьёте и убьежите, я вас достану. И тогда, пожалуй, забуду, что пью только кровь животных.
— Напугал, — сказал насмешливо Симай. — Успокойся. Ещё никто не мог обвинить Симайонса Удачу в том, что он не выполняет договор.
Понтярщик и хвастун ты, Симайонс Удача, каких свет не видывал, подумал Сыскарь, а вслух произнёс:
— Хватит вам причиндалами меряться, давайте к делу. Кто-нибудь видел раньше подобное? — Он выложил на стол золотую пуговицу, подобранную в людской избе.
Первым взял пуговицу Бертран. Повертел, нахмурился, пожал плечами, отдал Симаю.
— Это пуговица, — сказал. — От кафтана. Где нашёл?
— В людской избе, — ответил Сыскарь. — Думаю, это пуговица с кафтана убийцы. Откуда бы в людской на полу золотым пуговицам валяться? Вот только не пойму, что на ней за знак изображён. Похож на букву «Аз» с двойной перекладиной. Но сдаётся мне не «Аз» это. И не латинское «А» тоже.
— Правильно сдаётся, — сказал Симай. — Это и впрямь не «аз». Это знак Велеса. Перевернуть надо, вот так, — он показал.
— Кого? — спросил Сыскарь, глядя на знак, который теперь напоминал латинскую букву «V», разделённую пополам теми же двумя поперечинами.
— Велес — старый русский бог, — пояснил Симай. — Хозяин Нави, главный в лесах. Мне бабка-шувани про него рассказывала. Их много раньше было, богов этих. Перун, Сварог, Велес… До того как Русь христианство приняла. Да и сейчас кое-где их почитают.
— А, вспомнил. Велес. Кажется, был такой, действительно. Ну и что? При чём здесь Велес? Тот, кто перерезал кучу народу в поместье князя Долгорукого, Велесу, что ли, поклоняется? Не вижу связи.