Шрифт:
За окном был крепкий мороз, оттого в натопленном доме было еще уютнее. Сквозь узоры на окнах в спальню попадал свет от соседского фонаря. Бабушка включила ночник с оленями и на стенах от него были разноцветные волшебные пятна. Наконец, все разлеглись по кроватям. Наденька ждала, когда бабуля наконец угнездится на своей перине и начнет рассказ. Сказку у бабы Гали она еще днем выпросила, да только времени не было, потому что корова вздумала отелиться именно сегодня, и хлопот у хозяев окромя сказки был, как говорится, полон рот.
–В
– Ну уж скажешь, в какие стародавние-то, – перебил дед бабу Галю.
– Я сейчас вообще ничего рассказывать не стану, – зло прошипела женщина, приподнимаясь на локте.
– Ребенок попросил сказку на ночь, я и рассказываю, как положено, а ты только мешаешь.
Наденька села в кровати.
– Вы ругаться будете? Или сказку мне рассказывать? Если ругаться, то я лучше спать, – недовольно пробубнила внучка.
В неровном свете ночника было видно, как баба Галя искрит взглядом на мужа.
– Сам рассказывай, раз такой умный, – она демонстративно улеглась на бок и суетливо укутывалась одеялом.
– Да ладно Галя, я ж только поправить хотел. Не «в стародавние времена», – пискляво передразнил он жену, – а когда мы с твоей бабкой как ты были. Ну, дети одним словом…
– Тогда бабушка права… в стародавние, – возразила внучка.
– Всего-то полвека прошло, – дед хохотнул в подушку, – Галина, рассказывай, как там дальше-то, вишь, твоя взяла. Наверное, там еще "жили-были"? Ну, продолжай…
– Так вот, в стародавние времена, – примирительно снова начала бабушка, – жили – были муж и жена… И был у них сынишка, Сашей звали. Мы детворой-то все дружили. В каждом дому, считай, дети есть, вот мы всей деревней и дружились между собой. Саша был такой же, обычный мальчик. Волосы светлые, кудрявые, а глаза карие. Это уж потом узнала я, что так не бывает, чтобы карие глаза и светлые волосы… вроде как редкость, на уроках говорили – «биологический урод». Но я так скажу, никакой не урод, просто необычно…
– Это бабы Гали первая любовь, – вставил дед свои пять копеек, – до сих пор его вспоминает.
– Миша, ну что ты начинаешь! Не было ж ничего! Какая любовь – то, нам по восемь лет было! – распалялась снова Галина.
– Ба! Ну, так не интересно, если вы перебивать друг друга будете! – снова возмутилась Наденька.
– А это Мишкин лучший друг был в детстве, пусть он и рассказывает! – в сердцах кинула бабушка.
– Ладно… Но ты поправляй меня, если что, а то вдруг не вспомню, ведь времена то "стародавние",– снова хихикнул дед и начал рассказ.
– Дружили мы с Сашкой с самого горшка, хороший был парень, на такого всегда можно положиться. Вот, к примеру, за пиявками мы с ним ходили на пруд, нам родители строго настрого запрещали, мол, в пруд не лазить, воду не баламутить. Для стирки он, а бабы ругаются, когда детвора повадилась туда купаться ходить. Будто прудов мало в округе, а вот скажи на милость, как туда не лазать, когда там и лягушки, и тритоны, и пиявки. А мальчишкам
– Вовка, – все еще обиженно буркнула бабушка.
– Вовка! Точно, тот ябедник дай только волю, всех сдаст. Так вот нам тогда с Сашкой одна девочка нравилась, обоим сразу. Уж имени ее я точно не упомню, но влюблены мы были в нее, – с иронией продолжал дед Миша.
Теперь уже бабушка прыснула со смеху.
– Не Галей ли ее звали?
– Точно! Галя! Была она загляденье: и отличница, и красавица, коса до пояса, но не зануда, как это обычно бывает. Знаешь, сильно умные, они ж задаваки, а эта ничего, всегда подскажет, поможет и игры такие выдумывала. Мы вот лягшку резали, а она всю анатомию расскажет!
– Ох, Миша, не напоминай, аж дурно делается, как вспомню… Я же раз с мальчишками, то и слабости показывать не должна, а то они сама знаешь, какие, потом дразниться будут, – встряла бабушка.
–Так вот однажды мы с Сашкой собрались в лес за ягодами. Поутру встали да пошли. Как нас родители отпустили? Да раньше как-то попроще с этим было. Лес мы с измальства знаем, тропы хожены-перехожены. Да на тот момент у нас лесничий хороший был, дядя Витя. Соберет нас ребятню и рассказывает, когда и куда можно ходить, а когда лучше дома посидеть. Иногда он нас с собой брал, у него был старый Уазик. Вот он нас загрузит, да по лесной дороге вывезет, то на озеро – на лодке покатать, то за бабочками с сачком побегать. То на кукушкиных подкидышей поглядеть или на дятла… Вот мы, благодаря ему, и знали грибные да ягодные места.
Вот, значит, вышли мы из деревни рано, чтобы жару не застать, часов в шесть уж на опушке были. Потом до малинника дошли, да разбрелись в разные стороны. Часа не прошло, слышу, Сашка кричит негожиной. Сначала просто «АААААААААА!!!» А потом меня увидал в малиннике: "Миша, Мишка, бежим скорее отсюдова!" – а сам бледный, даже синий я бы сказал, зуб на зуб не попадает. Я, надо сказать, испугался, первым делом тогда подумал, что на медведя он наткнулся. Говорю ему, мол, успокойся, бегать от медведя себе же хуже, это все знают.
– Дурак, какой еще медведь! Там какой-то дед сумасшедший! Отпускать меня не хотел. Я трое суток у него, в сарае запертый сидел, замерз! И есть хочу.
– Саша, тебя всего час не было! Какие трое суток! Что ты такое мелешь! – я ему говорю, а он глаза по пять копеек, как, мол, так. И давай мне рассказыаать, как он в лесу заблудился, да про белого деда какого-то, а сам меня за рукав тащит, лишь бы из леса выйти скорее.
Волочет он меня, значит, за рукав уцепился, крепко так, я такой силы и не ожидал от него. Знать, думаю, сильно перепугался парень. И мне от него страх то передался. Побежали мы, что называется сломя голову, уже дружно. Долго бежали, да только все из лесу не выбираемся.