Колдунья-индиго
Шрифт:
— И что это за заветная мечта? Может, я смогу еще как-нибудь помочь вам в ее осуществлении?
— Да, конечно, можете! Я с детства мечтал построить приют с различными павильонами и подсобными помещениями для братьев наших меньших. Но ни с солдатской, ни с курсантской, ни с полицейской зарплаты не построишь не то что приюта, даже одного вольера. А теперь!.. — и Глеб торжествующе потряс конвертом с деньгами. — Надеюсь, вы примете от меня это пожертвование, — Панов протянул конверт обратно Юлии, — и истратите все деньги на эти благородные цели.
— Погодите, — отстранила Юлия неожиданный подарок. — Разумеется, я очень вам благодарна. Более благородной цели для благотворительного пожертвования трудно себе представить. Но я уже говорила, что
— Нет, вы не поняли, — вздохнул Глеб. — Я имел в виду не совсем такой приют, как ваш. Точнее, совсем не такой, хотя и ваш мне тоже нравится. Только условия содержания собачек там, как бы это сказать, чересчур спартанские.
— Чем же плох мой приют? — запротестовала уязвленная Юлия. — Конечно, условия содержания собачек в приюте достаточно скромные, но для бродячих песиков лучше жить там, чем умирать от голода и болезней на помойке!
— Приют для бродячих песиков? — с демонстративным изумлением воскликнул Глеб. — Но это же вчерашний день! Извините, но нужно идти в ногу со временем! Я вам объясню свою задумку, но чтобы было понятнее, начну издалека… Вы, конечно, внимательно слушали выступление по телевизору господина Н., — Панов назвал фамилию одного из самых высокопоставленных политических и государственных деятелей, чуть ли не третье или четвертое лицо в стране.
— Кто такой этот Н., и с какой стати я должна его слушать, да еще и внимательно? — удивленно пожала плечами Юлия.
Глеба такой ответ не удивил. Те нестрогие девушки, знакомство с которыми разозленный Эрот приписывал Глебу, не знали не то третье и четвертое лицо в государстве, они и о первых двух не имели никакого понятия. А слушать чьи бы то ни было политические выступления по телевидению их можно было заставить только под угрозой немедленного расстрела. Поэтому Глеб не стал вдаваться в подробности административной иерархии России, а сразу перешел к сути выступления господина Н.
— Господин Н. сказал, что стабильность в стране сможет обеспечивать только многочисленный средний класс.
— Гм, — глубокомысленно заметила Юлия.
И Глеб понял, что о стабильности и среднем классе девушка имеет такое же представление, как и о первых, вторых, третьих, четвертых и так далее лицах государства.
— Стабильность — это такая обстановка в стране, когда вы без всяких помех можете заниматься благотворительностью в отношении братьев наших меньших, — пояснил Панов. — А средний класс — это хозяева будущих мохнатеньких клиентов нового отдела в вашем магазине, которые станут покупать своим любимцам фраки, кринолины и прочие наряды, пусть даже и не от «Версаче» и «Дольче и Габбана». У нас есть и отечественные стилисты, чьи модели выглядят не менее престижно. Но вся фишка в том, что одного без другого не бывает. То есть не будет среднего класса — не получится и стабильности. А не станет стабильности — и возможность благотворительности окажется под большим вопросом.
— Но тогда средний класс нужно всячески укреплять! — в тревоге воскликнула Юлия.
— К чему я и веду речь, — успокоил Панов взволнованную девушку. — Но как вы считаете, должно ли качество жизни братьев наших меньших отличаться от качества жизни их хозяев? Должны ли окружающие относиться к людям и их меньшим братьям одинаково хорошо или не должны?
— Конечно, не должны! — убежденно сказала Юлия. — К братьям нашим меньшим нужно относиться гораздо лучше, ведь они беззащитнее людей, потому им и требуется больше заботы.
— Скажем так, — примирительно заметил Панов, — и к людям, и к собакам следует относиться одинаково хорошо. И собачки, кошечки и прочие домашние зверушки станут полноправными членами вышеупомянутых добрых и достаточно состоятельных семей. Братья наши меньшие живут как у Христа за пазухой, душа в душу с теми, кто их приручил, до поры до времени. Пока их состоятельные владельцы не отбыли
Глеб сказал и прикусил язык, поняв, что проговорился и, сам того не желая, подставил Новикова, напомнив Юлии о его былом прегрешении. А она этого преступления начальника охраны не забыла. Ишь, как гневно сверкнула глазами. Ну, что сказано, то сказано. Назад себе в рот слова не запихнешь. Остается их как-то заболтать. И, сделав скорбное лицо и тяжело вздохнув, Глеб продолжил:
— Но это еще что — семечки… Ведь в Москву едут откуда и кто ни попадя. Учитывая, что москвичи чрезвычайно гостеприимны и любят приезжих, а те платят им полной взаимностью и даже с лихвой, представляете, какие случаются казусы? Вот вам одна такая история… Некий молодой человек из небольшого городка в самой глубинке России, где из тяжелой, средней и легкой промышленности, а также сельского хозяйства сохранилось лишь производство самогона и, следовательно, другого рода деятельность, кроме изготовления и потребления этого горячительного напитка, не обеспечивала общественного признания и простого выживания, был призван на срочную службу в армию. Исполняя свой патриотический долг перед родиной в одной из частей ВВС, он разбаловался на армейских разносолах и после увольнения в запас не захотел придерживаться однообразной самогонной диеты. В поисках лучшей жизни, работы и питания молодой человек отправился в Москву. В столицу экс-солдат устремился потому, что по телевидению постоянно показывали успешных леди и джентльменов, прибывших в Москву из еще более далекого далёка, в том числе зарубежного и даже заокеанского, где они родились и жили или куда в свое время свалили в поисках нового отечества. Но это прекрасное далёко было для них жестоко, и они приехали или вернулись обратно в гостеприимные российские пенаты, неплохо в них устроились и благоденствовали, многие даже в собственных особняках. Кому же не захочется подобной доли? Вот и наш нацарбайтер раскатал губу. Но в столице нашей родины у ее бывшего защитника что-то не заладилось. Особняка ему никто не предлагал, жил он сначала на вокзале, а потом в холодной бытовке, из которой его выперли, не заплатив оговоренной суммы. И вот, когда он утром выходил из ставшего ему почти домом родным вокзала, жизнерадостный экскурсовод с громкоговорителем в руках как раз приглашал почтеннейшую публику в туристический автобус:
— Вы не только осмотрите столицу нашей родины, — заманивал экскурсовод гостей города-героя, — мы проедем мимо особняков известных бизнесменов и политиков, общественных деятелей и продюсеров, шоуменов и телемагнатов, прославленных кумиров попсы и попсового юмора. Неужели вы не хотите посмотреть на их прекрасные дворцы? — обратился он уже непосредственно к плохо выспавшемуся на вокзальной скамейке нацарбайтеру.
— Очень хочу, — ответствовал бывший военлет, — только не из окна туристического автобуса, а из кабины бомбардировщика.
— Ужас! Кошмар! — схватилась за голову Юлия. — Не скажу, что я человеконенавистница, но именно из-за таких вот хомонедосапиенс я и отдаю предпочтение собакам! Никакая собака не додумается до такой геноцидоподобной идеи! А если приличная семья, не подозревая о бредовых наклонностях этого нацарбайтера, наймет его для ухода за домашними животными? Что он сотворит с бедняжками? Разбомбит их со своего самолета?! Нет, прислуге нельзя доверять! Я проведу рекламную кампанию в СМИ, чтобы господа и дамы из среднего класса, уезжая на курорты, оставляли своих любимцев в моем приюте. Здесь их по крайней мере никто не станет бить мокрой тряпкой, поддавать сапогом под зад и тем более бомбить!