Колдунья из Бельмаира

Смолл Бертрис

Синния долго стояла не двигаясь. Дверь за ее спиной вдруг распахнулась, она повернулась и увидела Диллона. «О боже!» — подумала Синния. Диллон был полностью обнажен. Синния настолько возбуждалась во время соитий, что не смотрела на него в такие минуты. Только теперь она увидела, насколько крепок и при этом пропорционально сложен ее муж. Широкая грудь. Узкие бедра. Длинные стройные ноги. Он повернулся, чтобы закрыть дверь. Его ягодицы красивой округлой формы восхитили ее. Синнию охватило непреодолимое желание гладить и ласкать их. Она покраснела.

Откуда у нее такие сладострастные мысли?

Закрыв дверь, Диллон обернулся к ней и улыбнулся. Синния покраснела еще больше. Неужели он понял, о чем она сейчас подумала? Он умеет читать мысли, и ему нетрудно догадаться о ее желаниях. Нужно запретить ему это, пока не поздно!

— Немедленно прекрати! — закричала Синния. — Невежливо вторгаться в чужие мысли.

Диллон подошел к ней и снова улыбнулся.

— Я хочу, чтобы ты называла меня по имени, Синния, — попросил он.

— Ты самый самоуверенный человек, какого я когда-либо встречала, Диллон, — ответила она.

Он продолжал улыбаться.

— Ты совершенно права, — согласился король. — Наверное, это из-за моего дворянского происхождения, моя королева. А теперь давай вместе примем ванну.

Ванная состояла из нескольких маленьких комнаток. В мраморном полу первой было два углубления в форме раковин. В стену была вделана золотая рыбина с открытым ртом, из которого в раковины вытекала теплая ароматная вода. Рядом стоял небольшой столик, на нем лежали губки и тарелка с густым мылом, пахнущим так же, как вода.

Синнию вдруг смутила их нагота. Она украдкой взглянула на мужской орган Диллона. Синния уже видела его мускулистое тело, но на его плоть посмотрела впервые. Его орган был совершенно не похож на все, что она видела на картинках. И как бы Синния ни относилась к Диллону, даже она понимала, что он доставляет ей неизъяснимое блаженство в постели. Это очень ее смущало. Они хорошо подходили друг другу в физическом плане, и ей нравился их секс. Но как это ее характеризует? Неужели она женщина легкого поведения? У жителей Бельмаира мораль была куда строже, чем у хетарианцев.

С этими мыслями Синния вступила в одну из раковин.

— А теперь ты хмуришь брови. Ты о чем-то задумалась? — спросил Диллон и направил золотую голову рыбы в ее сторону, чтобы ароматизированная вода омыла тело Синнии.

— Ты опять вторгаешься в мои мысли? — резко спросила она.

— Нет. Ты же попросила не делать этого. Я не стану читать твои мысли, если тебе неприятно, — ответил Диллон. — Но я хотел бы узнать, что тебя беспокоит. Лучше объясни мне сама все откровенно, чтобы мне не пришлось влезать в твои мысли, моя королева.

Он окунул губку в мыло и принялся нежно мыть плечи и спину Синнии.

С минуту она молчала.

— Мне нравится заниматься любовью с тобой, — сказала она наконец. — Получается, я — женщина легкого поведения?

— Нет, напротив, ты целомудренна, но при этом страстная женщина, которой я восхищаюсь, — спокойно ответил он.

— Я реагирую на это как простая

хетарианка. Я слышала, что хетарианки очень отличаются от женщин из Бельмаира. Они стремятся удовлетворить мужчину и сами получить удовольствие, не думая о последствиях. Неужели и я такая? — грустно проговорила Синния. — В нашу первую брачную ночь я ничего о тебе не знала и не могла любить, но при этом получила удовольствие. Я получила неземное наслаждение в нашу первую брачную ночь.

— Но разве все невесты знают своих мужей перед первой брачной ночью? — возразил Диллон. — В Хетаре, например, редко женятся после длительных отношений. Хетарианки выходят замуж по разным причинам, но крайне редко по любви. Любовь и уважение приходят уже после брака. Разве в Бельмаире все по-другому? И если жених нежен и опытен, почему бы невесте не получить удовольствие в первую брачную ночь? Почему первая брачная ночь обязательно должна вызывать у невесты ужас и отвращение, Синния? Почему она должна стесняться получить удовольствие и погасить огонь своей страсти? Кто наговорил тебе такие ужасные вещи?

Он принялся нежно намыливать губкой ее симпатичные ягодицы и ножки. Затем, отложив губку, ополоснул ее тело ароматной водой.

Когда Синния повернулась к нему, Диллон увидел, что щеки ее зарделись от стыда. Но не обратил на ее смущение никакого внимания, притянул жену к себе и поцеловал.

— Никто не говорил мне ничего подобного, — прошептала Синния, когда он оторвался от ее губ. — Но я знаю из книг, что должно происходить между мужчиной и женщиной. Нидхуг настаивала, чтобы я подробно это изучала, готовясь к вступлению в брак. Но вообще-то нравы Бельмаира консервативны и строги. Страсть, которую ты возбудил во мне, Диллон, считается неприличной и осуждается.

— Осуждается? Я так не думаю, — возразил он. — Просто приличия не позволяют бельмаирцам говорить об этом, моя королева. Получать удовольствие от физической любви — это естественно! Но зачем это обсуждать? Конечно это неприлично! Не могла бы ты намылить мне спину?

Диллон протянул ей губку и повернулся к Синнии спиной.

Синния сполоснула губку, обмакнула ее в мыло и принялась намыливать его широкую спину. Ей пришлось встать на цыпочки, так как Диллон был очень высоким. Она долго и нежно водила губкой по его телу, потом ополоснула его водой, словно старательная ученица, повторяющая действия учителя. Когда она закончила, Диллон повернулся и посмотрел ей в глаза.

Глава 4

— Но зачем все это было нужно? — спросила его Синния. — Какой в этом смысл?

— Смысл очень большой. Эти омовения сблизили нас и помогли нашим телам прочувствовать друг друга, — ответил Диллон.

— Надо же, какие хетарианцы чувственные! — заметила она, кривовато улыбнувшись.

Диллон взял у Синнии губку.

— Да, ты вышла замуж за представителя самой чувственной расы, моя королева! — воскликнул он, порывисто обнял Синнию и прильнул к ней губами.