Колдунья
Шрифт:
— Это Билли, — сказала Хлоя. — Билли, возьми, пожалуйста, лошадь у мистера Скрэнтона.
— Отчего не взять-то? — ответил парнишка, вяло берясь за поводья. Он щелкнул языком, и толстая лошадь потрусила рядом с ним к конюшне.
— Не войти ли нам в дом? — предложила Хлоя с улыбкой гостеприимной хозяйки, одновременно пытаясь представить, в какой из запыленных и мрачных комнат будут принимать гостя.
Она прошествовала по ступеням перед мистером Скрэнтоном. У двери Хлоя велела безутешному Данте остаться и вошла в прохладный большой холл. Самые
Она успела сделать лишь один шаг к библиотеке, когда ее двери распахнулись и на пороге появился Хьюго, держа одной рукой стакан и бутылку за горлышко.
— А, вот и вы, Скрэнтон, — коротко бросил он. — Пойдемте на кухню. Мы должны разобраться с этой чертовщиной. Молю Бога, чтобы у вас нашелся какой-нибудь выход.
Кухня, без сомнения, была самой уютной комнатой в доме, подумала Хлоя. Судя по всему, адвокат вовсе не был ошеломлен подобным приглашением и бодро направился в сторону кухни. Она последовала за мужчинами.
Хьюго плечом придержал дверь, пропуская своего гостя, когда заметил ее. Он нахмурился, затем сказал:
— А, ладно. Пожалуй, это касается тебя так же, как и всех остальных. Проходи.
— Вы что — собирались беседовать без меня? — спросила она с негодованием и с удивлением заметила, что его глаза как бы затуманились.
— По правде говоря, я об этом вообще не думал. — Он положил свободную руку ей на плечо и подтолкнул в кухню.
Хлоя не удивилась, увидя, что и Самюэль намеревался присутствовать при разговоре. Он занимался одновременно двумя вещами: следил за филейной частью говяжьей туши, вращавшейся на вертеле в камине, и перебирал грибы в корзинке на столе.
Адвокат сел за стол и соблаговолил принять предложенный ему бокал портвейна. Хьюго вновь наполнил свой стакан из бутылки с бренди, которую он все еще держал в руке. Хлоя, чувствовавшая себя очень одинокой и забытой, села и тоже налила портвейна. До сих пор она никогда не пила ничего крепче сухого вина, поэтому пригубила спиртное очень осторожно. Хьюго вскользь взглянул на нее и вновь повернулся к Скрэнтону, достав копию завещания из кармана.
— Что можно предпринять в отношении этого, Скрэнтон? — Он хлопнул документом по столу. — Наверняка должна быть какая-то возможность опротестовать завещание.
Хлоя тихонько потягивала портвейн, решив, что с каждым глотком его вкус определенно улучшался. Адвокат покачал головой.
— Оно такое же законное, как любое другое завещание, с которыми мне приходилось работать. Я сам составлял его под диктовку леди Грэшем в присутствии клерка и домоправительницы. Ее светлость была в здравом уме.
Хьюго посмотрел на дату составления завещания: октябрь 1818 года. Получил ли он уже к тому времени записку Элизабет? Увы, вспомнить никак не удавалось. Как и многие другие, этот момент будто растворился в пьяном угаре последних лет.
— Могу сказать, что вы не одиноки в своем
Ножки стула, на котором сидел сэр Хьюго, заскрипели, когда он внезапно оттолкнулся от стола. При этом он не произнес ни слова, лишь только глаза его пристально смотрели на адвоката.
— Вы бы послушали его! — Адвокат покачал головой. — Он все говорил и говорил о том, что он брат мисс Грэшем, а значит, только он подходит на роль опекуна и что немыслимо, чтобы совершенно чужой человек, не имевший родственных связей с семьей, отвечал за нее.
— В какой-то степени он прав, — сухо сказал Хьюго, подумав про себя, что это было бы ясно всякому, кто узнал бы правду о его истинных отношениях с семьей Грэшем.
Но адвокат как будто не слышал его и продолжал:
— Я сказал ему, что закон прежде всего защищает пожелание умершего и что более мне нечего ему сказать.
Хьюго вздохнул. Менее всего ему хотелось оказаться на ножах с Джаспером Грэшемом. Их и так разделяла пропасть вражды. Но он понимал, что Элизабет выбрала его именно потому, что только он сможет противостоять Джасперу. Хлою и ее состояние придется защищать от Грэшемов, это было абсолютно ясно. И для этой миссии был избран он. Но все же ему было необходимо найти способ держаться подальше от своей подопечной.
Он искоса взглянул на девушку, отметив ее неподвижность и молчание в течение всего времени, пока разглагольствовал адвокат. Она снова было потянулась к графину с портвейном, но он, резко выбросив вперед руку, схватил ее за запястье.
— Достаточно, девочка. Самюэль, принеси лимонад.
— Но мне нравится портвейн, — запротестовала Хлоя.
— Да все равно нет у нас никакого лимонаду, — заявил Самюэль, шинкуя грибы с бешеной скоростью.
— Ну, тогда воды, — сказал Хьюго. — Она слишком молода, чтобы пить портвейн в середине дня.
— Но раньше вы не возражали, — заметила Хлоя.
— Это было до того… — сказал он и сделал какой-то неопределенный жест.
— До чего?
— До того, как до моего сведения совершенно однозначно довели, что у меня нет иного выхода, кроме как взять тебя под свою ответственность.
Смешливые чертики внезапно заплясали в ее голубых глазах.
— Ни за что не поверю, что вы будете строгим и чопорным опекуном, живя так, как сейчас, сэр Хьюго.
На какое-то мгновение ее очаровательные глаза отвлекли Хьюго. Он потряс головой, пытаясь избавиться от озадачивших его самого эмоций, и опять повернулся к адвокату, уже забыв о проблеме портвейна.
Хлоя, улыбнувшись с едва заметным торжеством, вновь наполнила свой бокал.
— Как я понимаю, мисс Грэшем была ученицей семинарии в Болтоне, — произнес Скрэнтон.