Колеса фортуны
Шрифт:
Видите, как формально я только что обошел важнейший вопрос моей тогдашней жизни? Сейчас мне двадцать два, и я почти прикован к этому дивану и (что немногим приятнее) к красивому нотбуку с надгрызенным яблоком на крышке. За окном опять лето. Здесь оно проходит как-то легче. И тренажерный зал здесь совсем другой.
В общем, вы поняли. Вот только жалеть меня не надо.
Итак, я заканчивал школу. Обещанный мне форд куда-то незаметно сгинул, однако я, признаться, уже рассчитывал на более весомый подарок. Но тут пропал и сам отец.
Позвонив матери из Москвы,
Вскоре после этого он действительно позвонил, но не из аэропорта, а непонятно откуда. Позвонил, чтобы сказать: у него появились важные дела, очень срочные, в которые нас лучше не впутывать. Где он? В Чехии, да, но не в Праге, а где-то рядом. Звонить он не будет, потому что… потому что этими звонками могут заинтересоваться ненужные люди. И тем более не будет звонить с мобильного телефона. Звонки по роумингу (тогда я еще не знал, что это такое) отследить легче легкого. И все же есть одно важное дело, которое касается меня, но он постарается написать об этом в письме. Или еще как-нибудь.
Я, конечно, понял: решение некоторых вопросов пошло не по тому пути. И весьма возможно, что эти вопросы могли перевести на нас. Чтобы такого не случилось, и понадобился режим радиомолчания.
Ситуация выглядела не слишком красиво. Хотя (как матери сообщили те самые администраторы) основной удар стихии пришелся на московский офис. Возможно, партнеры решили, что отец, по тогдашней моде, оставил семью и теперь делит бизнес с юными сотрудницами. Возможно, они имели основания так думать (я тоже догадывался кое о чем, но матери не говорил). Короче говоря, про нас как будто забыли. Что нам делать дальше — администраторы не знали. Все они, по словам матери, имели вполне цветущий вид. Надо полагать, виртуальные пачки денег просто отправлялись теперь по другому адресу.
А на наш адрес посланий всё не было. Пришлось ждать полгода (запечатанный пакет пришел на почтамт, до востребования). В пакете были мирные открытки с изображением ничем не примечательных старинных домов (увы, название «Старе Място» напомнило мне несвежее мясо). Еще там было письмо с очередным обещанием вернуться и съездить на юг. Вскоре вдогонку прибыл и денежный перевод. Реквизиты отправителя нам ни о чем не говорили.
Время шло. Мы привыкли жить одни. Мама считала, что я совсем отбился от рук. Она даже не удивилась, когда я рассказал ей о нашем автобусе. Тем временем пришло еще одно отцовское письмо (без обратного адреса, но явно вскрытое). Оно никак не прояснило дела, а следующее — еще больше его запутало. Прочитав его, мать только и спросила меня: что такое «квест»? Было понятно, что она пришла к тем же выводам, что и я.
И вот в этот вечер, после стычки с ментами, мне вдруг показалось, что я зря недооценивал это последнее письмо. Вокруг нас явно что-то происходило. Да и в самом письме что-то было не так. А вот что?
Эпизод4.В
Мне было грустно. Я глядел сверху на белую рифленую крышу, слегка тронутую ржавчиной. Казалось, внизу мокнет огромный советский холодильник, выброшенный из окна пьяными жильцами.
Телевизор работал без звука. Я сел на диван и стал соображать, чего я хочу. Можно было включить playstation, но, в общем, автогонки как-то не привлекали. Вчера я уже посидел за рулем. Я наудачу позвонил по двум номерам из телефонной книжки и выяснил, что Светки в городе нет и другой Светки — тоже. До остальных номеров дело не дошло. Во второй раз трубку взяла Светкина младшая сестра Марьянка, и я ручаюсь: не надо становиться никаким Гумбертом, чтобы уже сейчас ощущать сильнейшую тревогу по ее поводу. Еще немного, и она потеряет невинность прямо по телефону.
— А чего Костик делает? — спрашивала Марьянка.
— Чего делает. В компьютер, наверно, играет. Ему мать купила.
— Да я знаю.
— Зачем тогда спрашиваешь? Тебе так Костик интересен?
— Ну, он прикольный.
(Я напомню вам: «прикол» — это старый эмтивишный «pretty cool». Перевода нам никогда не требовалось).
— А ты что делаешь? — спрашивала Марьянка.
— Блин. Сижу на диване, развлекаюсь в одиночку. Всё как обычно.
На том конце провода, как обычно, слышался радостный смех.
— Петька, а скажи: ведь парни, когда это делают, всегда кого-то себе представляют? Ну, девушек?
— А уж это как повезет. Вот у меня сейчас в телевизоре Алла Пугачева. Ее и представлять не надо.
— Ты чего? Серьезно? (пауза). Ты врешь, нет нигде никакой Пугачевой. Ты, наверно, гонки в пустыне смотришь. По НТВ.
— Ну, допустим.
— И чего? Получается?
— А то. Какая скорость! Какие обороты!
— Слушай. А у тебя это… быстро заканчивается?
— Ты, мелкая, сейчас меня совсем разозлишь.
— А если бы я рядом была?
Я ответил довольно резко. Она не обиделась.
— Кстати, а чего ты сама-то дома сидишь? — спросил я.
— Светка с родителями уехала. Сегодня, правда, вернется. А я сказала, что голова болит. Не хочу я на дачу эту ездить.
— Ты прямо как наш Макс.
— А Макс ко мне приставал. Не помнишь?
— Мне-то что. Он тебе разве не нравится?
— Мне он не нравится. Он рыжий. Он постоянно изображает из себя какого-то супермена, как будто у него уже сто девчонок было, и все ему надоели… И еще он все время тебя копирует.
— Да где это он меня копирует?
— Ты просто не замечаешь. Потому что вы с ним с первого класса вместе. А со стороны все видно. Он даже говорит похоже.
Не скажу, чтобы это замечание оставило меня равнодушным. Но для порядка я сказал сурово:
— Ты мне на Макса не гони.
— Я его прогоню, если будет еще приставать. Мне другой совсем парень нужен.